Елена Горбачевская - Не имей сто рублей...

И даже если после всего этого мы сумеем добраться до этого треклятого озера, что мы потом будем делать, имея тела «с чужого плеча»? Без паспортов, без денег, без работы, без всего!

Но правильно говорят, что не надо заглядывать в далекое будущее, надо жить сегодняшним днем. Как в Библии. Точнее, даже нынешней минутой.

Буквально через несколько этих самых минут я заметила, как прямо на глазах уходит вниз очередной прилавок. Я быстро взглянуло на то, что было Сережей, и застыла, позабыв захлопнуть рот!

С ним и с Саней метаморфозы происходили прямо на глазах. Как в мультфильме или в компьютере, когда одно изображение плавно перетекает в другое.

«Сережа» преображался с фантастической скоростью. Выпрямлялась фигура, укорачивались грязные пасмы, приобретая вид его обычной стильной стрижки, растворялась в воздухе бороденка, оставив только щегольские усы пшеничного цвета. Глаза снова засияли небесной голубизной. Лапти изящно перетекли в кроссовки, а затрапезные штаны обернулись джинсами. Солнышко мое!

Санька менялся абсолютно синхронно с папой. Подрос сразу сантиметров на десять. Пропала россыпь веснушек, нос принял свою обычную форму, а «горшок» волос сменился пижонским «ежиком». Ну, слава Богу!

Мельком взглянув на свои ухоженные, такие привычные и удобные руки, я слегка огляделась по сторонам. По счастью, большинство присутствующих было так занято своими делами, что не обращало ни малейшего внимания на нас с нашими превращениями. Тем более, что с исчезновением чужих тел пропал и их мерзкий запах.

Только один продавец усиленно тер глаза, позабыв захлопнуть варежку. Похоже, что теперь он до конца своих дней будет считать, что выпивка в жару — дело не только предосудительное, но и крайне опасное для здоровья.

Мы смотрели друг на друга и не могли насмотреться.

— Какая ты все-таки… красивая! — словно против воли выдавил муж.

— И ты тоже. Оч-чень даже ничего!

А бедный настрадавшийся ребенок просто безо всяких слов бросился к нам, обнимая обоих.

Сережа похлопал себя по карману. Вместе с джинсами вернулся и карман, а с ним — лежащий там кошелек, так что планы пришлось снова поменять. То есть вернуться к прежним. Тем более, что мы не успели далеко отойти от прилавка со спортивными костюмами. Ну, а я в своих карманах тоже обнаружила то, чего мне так не хватало — сигареты и зажигалку. С наслаждением затянулась.

— Ну, вот, опять Ежик курит! — печально резюмировал сын.

— Не опять, а снова. И вообще, копченое мясо дольше не портится!

— Ага, как говорил этот твой Бартон. Слышали, знаем.

— Ладно уж, Саня, дай Ежику покурить спокойно, — неожиданно вступился за меня Сережа. — Не каждый же день такие превращения случаются, тут и спятить недолго.

Я с удовольствием дымила, а мысли сами собой плавно текли в такой родной и привычной голове. Вот уж точно, что имеем — не храним. То одно не нравится в собственном облике и в теле вообще, то другое. Это платье, видите ли, мне не идет, а тот костюм — и вообще уродует. И ноги бы подлиннее не помешали бы, и талия потоньше. Да уж!

Уже не слишком сильно выпендриваясь, мы купили по спортивному костюму для меня и Сережи, заплатив по 3 500 за каждый. Дорого это или дешево? Понятия не имею. Тем более, что удалось расплатиться рублями, которые, я надеюсь, в ближайшем будущем нам не сильно понадобятся. Купили также простенькие кроссовки для Сани за 2 400, сойдут. Еще кое-какую мелочевку. Простые трикотажные майки отечественного производства было решено купить в обычном магазине. Значительно дешевле. Так что вскоре мы отправились домой.

По дороге домой, несмотря на тридцатиградусную жару, мне пришлось напялить мастерку от нового костюма. Дело в том, что после метаморфозы моя маечка сделалась почти прозрачной буквально в течение считанных минут. Слов нет, это было, по-видимому весьма сексапильно. Но уж очень экстравагантно для моего воспитания. Так что дома я первым делом переоделась в древнюю клетчатую ковбойку, которую уже тогда, в 92-м, практически не носила.

Мы слегка отдышались, перекусили, попили чайку-кофейку, одновременно переваривая пищу и впечатления. Что же все-таки это было? Вопрос этот вертелся на языке у всех, и поэтому когда Сережа его задал, это было воспринято не как начало, а как продолжение дискуссии.

— Понятное дело, следствие нашего провала во времени, — пожала плечами я.

— Да, но как и чем это можно объяснить? — физик-теоретик, глава семейства всегда стремился докопаться до первопричин. — Что мы попали в какой-то временной поток, это понятно. И с кем-то или с чем-то вступили во взаимодействие. Но каким же образом материальные тела вдруг переместились сюда, в этот момент времени, из далекого прошлого?

— Да еще и такие кошмарные!

— Кто кошмарные?

— Ну, те самые тела. В которые мы превратились.

— Да уж! Я как увидел чучело в переднике, так просто и обомлел. А когда понял, что это — ты, то вообще чуть дара речи не лишился, — делился впечатлениями Сережа.

— В каком еще переднике? — я не поняла. Ведь чего-чего, а передника у меня не было. Я прекрасно помнила все полоски на этой уродливой юбке.

— Который был на тебе!

— Да не было на мне никакого передника! — и тут странная догадка осенила мою бедную голову. — Ну-ка расскажи, как я выглядела!

— Будто сама не знаешь! Худющая, словно доска, сутулая. Глаза ввалившиеся, на скулах лихорадочный румянец. Зубов нет, вся в платке.

Так. Насчет глаз и румянца — не знаю, не поручусь. Но уж худющей не была, да и зубы во рту ощущала совершенно нормально. Точно, были зубы, иначе как бы я разговаривала.

Тут встрял Саня:

— Папа, ты все путаешь. Мама была очень даже ничего, только одета странно.

— Как, как я была одета? — набросилась я на ребенка.

— Такое платье было красное, с широченной юбкой, а сверху все стянутое. Ну, как в фильмах про гардемаринов или каких-нибудь там мушкетеров. На голове огромная шляпа, а в руках — зонтик.

Вот это да!

Перебивая друг друга, мы стали выяснять детали внешности каждого в представлении остальных.

Оказывается, Саня видел папу гусаром в мундире и ментике с закрученными усами и саблей, которая колотила по ногам при каждом шаге. А себя — мальчиком в штанишках «кюлот» с бантиками и в рубашечке с кружевами. («Такой отврат!» — высказался он.)

В собственном представлении Сережа оказался толстопузым купчишкой с бородой веником и намасленными волосами с пробором посередине. Одет он был в шелковую рубаху лилового цвета, подпоясанную широким кушаком поверх выпирающего живота, темные брюки и обут в скрипучие сапоги. Санька же предстал в виде мальчика в картузе с треснутым козырьком, армяке не по росту и штанах с дырой на колене.