Array Журнал «Если» - Журнал «Если» 1993 № 03

Из леса по тропе на вересковую пустошь вылетела погоня.

Гончие не были собаками — стая тварей, отдаленно напоминавших волков: их шкуры лоснились в лунном свете. Лошади оказались вовсе не лошадьми, а более крупными, мощными животными с раскидистыми ветвистыми рогами. Наездники — две женщины и четверо мужчин — были одеты в форму Хранителей. Их распущенные светлые волосы развевались на ветру. Перекинутая через седло кровавая туша, испачкавшая бок животного, оказалась телом человека: при свете луны белел вспоротый живот.

Один из Хранителей протрубил в рог прямо под деревом, на котором прятался Локридж. Американец едва удержался на ветке; этот трубный глас гнал с места, подхлестывал: беги, беги, беги. «Низкочастотный сигнал!» — мелькнуло в дальнем, еще не потерявшем способность мыслить уголке сознания. Он еще теснее прижался к дереву.

— Йо-ху, Йо-ху! — кричала ехавшая впереди женщина, потрясая копьем. Ее лицо напоминало лицо Сторм.

Погоня промчалась мимо. Вскоре гончие потеряли след и забегали по кругу, злобно скуля. Всадники спешились. Сквозь вой животных и рев ветра Локридж слышал, как они перекликаются друг с другом. Одна из женщин настойчиво указывала рукой в сторону леса. Она догадывалась, где должен искать спасения загнанный зверь. Но ее опьяненные преследованием попутчики крутились на одном месте. Через некоторое время они бросили безуспешные поиски и направились на запад.

Локридж соскользнул с дерева. Нужно немедленно идти в деревню — такого хода они вряд ли ожидают.

Набрав в легкие воздух, он прижал локти к бокам и побежал. Лунный свет заливал землю, серебрилась изморозь на траве и кустах, блестели воды залива; охотники без труда могли его обнаружить, но другого выхода не было. Колючие ветви хлестали его по ногам, встречный ветер упирался в грудь, но нужно было бежать, бежать без остановки. Мир опустел, осталось только предчувствие — томительное ожидание нападения, удара рогов или копья. Что подгоняло его, что придавало ему такую сверхчеловеческую силу — ужас или введенный Джоном в его кровь стимулятор?

Этот бег напоминал полет во сне: одним спринтерским рывком он достиг берега.

Поселок оказался жалкой кучкой убогих строений. Несмотря на бетонные стены и гладкие синтетические крыши, дома выглядели еще боле запущенными и жалкими, чем жилища Тенил Оругарэй. Сквозь щели в плохо подогнанных дверях и ставнях просачивался тусклый свет. Локридж постучался в первый же дом.

— Откройте!

Никто не ответил, вообще не донеслось ни звука — дом словно вымер. Он пересек немощеную грязную улицу и заколотил в дверь другого:

— Помогите! Во имя Нее, помогите!

Кто-то захныкал, напряженный мужской голос ответил:

— Пошел прочь!

Издалека, с пустыря снова донеслись звуки охоты. Они приближались.

Локридж с разгона ударил в дверь плечом. Доски оказались прочными, он отскочил, морщась от боли…

Он бежал по поселку и взывал о помощи. В центре деревушки находилось что-то вроде площади. Рядом с колодцем стоял крест, футов двадцати высотой. На нем был распят юноша. Он был уже мертв.

Локридж пробежал мимо креста. Теперь он явственно слышал грохот копыт. На окраине поселка начинались картофельные поля. У обочины примостился домишко, наверное, самый неказистый во всей деревне. Вдруг его дверь со скрипом распахнулась, и вышедшая на порог старуха хриплым шепотом позвала:

— Эй ты. Быстрее сюда.

Локридж, споткнувшись о порог, влетел в комнату. Женщина затворила дверь на засов. Сквозь собственное тяжелое дыхание он слышал полупьяное бормотание старухи:

— Они не полезут сюда. Какая радость — добивать замученного доходягу? Впрочем, как вижу, лесной дикарь — мужчина. Ну и пусть. Она искусает себе локти от злости, если, конечно, узнает. Я-то свои права тоже знаю, да-да. Они взяли моего Олу, но теперь я, его мать, считаюсь святой весь год. И только сама Кораш вольна меня судить, а наша леди Истар не посмеет беспокоить Ее по такому ничтожному поводу.

Силы начали возвращаться к Локриджу. Он выпрямился. Женщина беспокойно затараторила:

— Эй ты, попробуй только что-нибудь сделать, не успеешь глазом моргнуть, открою дверь и закричу. У меня соседи — крепкие парни, им только дай потешиться — живо зацепят тебя своими крючьями. А там уж не знаю, сами ли они тебя разорвут на куски или отдадут Истар для охоты. Словом, не забывай, малый, твоя несчастная жизнь у меня в руках, вот так-то…

— Я не причиню вам зла, — ответил Локридж, присев. Он посмотрел на нее: — Может быть, я чем-то смогу отплатить вам за добро…

С удивлением он обнаружил, что женщина не так уж стара. Сутулая спина, неряшливая ночная рубашка, узловатые, скрюченные пальцы, шелушащаяся кожа и наполовину беззубый рот обманули его. В ее длинных, до пояса, волосах не мелькнуло ни единой седой нити, на лице почти не было морщин, а глаза, хоть и пьяные, сохраняли ясность молодости.

Однокомнатная хижина была скудно обставлена: пара лежаков, стол, несколько стульев, сундук, буфет… правда, в углу, служившем кухней, стояла какая-то электронная аппаратура; на стене — экран видеотелефона. Напротив — маленький ковчежек с серебряной Лабрис…

Она заговорила:

— А ведь ты не лесной дикарь!

— Полагаю, нет. Хотя не знаю, кто они такие, — Локридж насторожился, на слух определив, что погоня изменила направление. Он облегченно перевел дыхание; теперь он знал — этой ночью ему не суждено умереть.

— Но пришел-то ты из леса, убегал от них, а вот говоришь складно, почище меня…

— Да, я, будем считать, чужестранец… Но не враг, — тут же уточнил Локридж. — Я как раз направлялся в ваши края, когда нарвался на охотников. Мне очень важно найти… ну, штаб Кораш. Вас щедро вознаградят за спасение моей жизни, — он поднялся, чувствуя, что промерз до костей. — Вы не одолжите мне какую-нибудь одежду потеплее?

— Куда тебе теплее, — закряхтела она. Потом смилостивилась: — Ну, ладно, может быть, ты и врешь, а еще того хуже — сам дьявол, засланный искушать бедных крестьян. Все равно — мне в жизни никогда не везло. Туника Олу тебе подойдет. — Она порылась в сундуке и протянула ему поношенную накидку, сшитую из одного куска материи. Когда Локридж расправил накидку, женщина осторожно погладила ее.

— Его дух еще должен оставаться в ней, — медленно произнесла она. — Может быть, Олу еще не забыл меня. Если так, то мне ничего не страшно.

Локридж надел тунику через голову.

— Олу был твоим сыном? — спросил он как можно мягче.

— Да. Последним. Болезнь унесла других еще из колыбели. А в этом году — ему-то не было и семнадцати — жребий выпал и последнему мальчику.

Пронзенный ужасной догадкой, Локридж выпалил:

— Это он — на кресте?