Сергей Галихин - Проект-Z

Молчун развернулся и быстро пошел к двери. Когда он открыл ее, в соседней комнате с дивана встали два охранника Темного. Молчун обернулся.

— Я жду до девяти. А потом плевал я на все, — сказал Молчун и вышел из комнаты.

Темный медленно подошел к столу, налил себе пол стакана апельсинового сока и так же неспешно прошел до окна. Сквозь тонкую, шелковую штору ему было видно, как Молчун сел в раздавленное яйцо «Мерседеса», захлопнул дверь и с визгом и дымом из-под колес выехал со двора.

— Хорек! — крикнул Темный.

Дверь мгновенно распахнулась и в комнату, в предчувствии неприятностей, вошел Хорек. Темный продолжал рассматривать двор через окно.

— Почему я узнаю последний?! — сквозь зубы процедил Темный.

«Фаэтон-комета» неторопливо катила по улице Строителей. Солнце Фербиса раскочегарилось и щедро напекало крышу автомобиля.

— Здесь, — сказал Шальшок, показывая на дом с химчисткой на первом этаже.

Салис включил правый поворотник и немного притормозив свернул во двор.

Земные и фербийские детишки играли в футбол, одаривая округу звонкими криками. Салис остановил машину у второго подъезда, заглушил двигатель.

Лифт в доме не работал, имперские сыщики поднялись на четвертый этаж по лестнице. На звонок в дверь вышел землянин шестидесяти лет. На нем были пижамные штаны, белая футболка с надписью «Да здравствует император», на ногах шлепанцы. Голову его венчала роскошная лысина. В правой руке землянин держал очки и сложенную в несколько раз газету.

— Павел Юрьевич? — спросил Салис.

— Да. С кем имею?

— Лоун Салис, имперский сыск.

— Монлис Шальшок.

Лопахин, взглянув на ромбы законников, поднял брови, тяжело вздохнул и сказал, водружая очки на переносицу:

— Понятно. Ну что же… проходите.

Хозяин сделал два шага в глубь коридора и посторонился, пропуская гостей.

Сыщики вошли в квартиру.

— На кухню, пожалуйста, — сказал Лопахин, закрывая дверь. — Я как раз чай пью, присоединяйтесь.

— С удовольствием, — сказал Салис и улыбнулся.

Квартирка у Лопахина была небольшая, кухня тесная. Павел Юрьевич налил гостям чаю, поставил хрустальные розеточки и достал из холодильника литровую банку варенья из фербийских вишен.

— До сих пор не могу поверить в эту дикость, — сказал Лопахин, большой ложкой раскладывая варенье. — Многим сейчас несладко, но чтоб Шайкес на такое пошел?…

— Вы считаете его неспособным на подобный поступок? — спросил Шальшок.

— На поступок-то он был способен, — вздохнул Лопахин присаживаясь на табурет, — но ведь поступок поступку рознь. Мне вот тоже несладко, даже еще тяжелее, чем Велатусу, но я же не прыгаю в окно, и не сжигаю себя возле Императорского дворца.

— В предсмертной записке Шайкес объяснил свой поступок, — сказал Салис.

— В общем-то достаточно аргументировано.

— Глупости, — махнул рукой Лопахин. — Ну что он объяснил? Что ему не нравится как ведут себя земляне на Фербисе? Так не все же земляне одинаковые.

Мы вот с ним были в приятельских отношениях. А что до прилета землян на Фербисе тишь да гладь была?

— Откуда вы знаете содержание записки? — спросил Шальшок.

— Жена его рассказала. Как только ей сообщили, что он себя взорвал, она сразу мне позвонила.

— Вы были друзьями.

— Да, наверное, все таки нет, — сказал Лопахин. — Скорее хорошими знакомыми.

Очень хорошими. Я раньше работал завкафедрой в медицинском институте, а Шайкес был часовым мастером от Бога. Мы познакомились случайно, в аэропорту.

Двадцать лет назад с моря вместе возвращались. Почти сутки самолета ждали, погода была нелетная. Вот с тех пор и встречались частенько. Он мне часы чинил. Да что мне, я к нему почти всю кафедру отправил. Я ему помог тещу на операцию определить, с лекарствами редкими помогал. Вот и вся дружба.

А то иной раз у пивного ларька встретимся. Он с баночкой, я с бидончиком.

Ну, возьмем тогда по паре кружечек, посидим в тенечке.

— Шайкес сильно пил? — спросил Салис.

— Умеренно, — сказал Лопахин. — Пять лет назад, когда дочь ушла из дома, нехорошо ушла, со скандалом, Велатус сорвался. Я предлагал помочь в клинику устроиться, к хорошему специалисту, но он ни в какую. Потом за полгода так опустился, что смотреть было жутко. Вот тогда жена его и уговорила закодироваться. Знаете, при миссиях есть лечебные центры. С тех пор он на квас перешел.

— А с кем Велатус раньше пил случаем не знаете? — осторожно спросил Шальшок.

— Да ни с кем он не пил, — брызнул Лопахин. — Что если алкоголик, то значит обязательно по подворотням шататься должен, черте в какой компании?

Дома он пил. Сидел перед видеоэкраном и пил.

— Но свидетели говорят, что его неоднократно видели в баре, на вашей улице, в одной и той же компании, — продолжал Монлис.

— Не знаю, что там у вас за свидетели, только жена его мне сама говорила.

Хорошо, что хоть дома пьет, не шляется с кем попало.

— Может, она говорила неправду? Стыдно ей было за мужа.

— Хм, — усмехнулся Лопахин. — Вы ее не знаете. Ей вообще стыдно редко бывает. Не такая она фербийка, чтобы стыдиться всякой чепухи. Неприятно, когда муж пьяница. А где он надирается и с кем это уже как правило мало кого интересует. Еще чайку?

— Спасибо, Павел Юрьевич, — сказал Салис, поднимаясь из-за стола, — но нам уже пора.

— Спасибо за помощь, — сказал Шальшок.

— Да какая там помощь, — махнул рукой Лопахин и вздохнул. — Шайкесу вот уже ничем не поможешь…

От Лопахина сыщики поехали в управление имперского сыска. Дежурный офицер сказал, что Шайер уже два раза спрашивал, где Салис. Как только появится, чтобы сразу шел к нему. Инспектор догадывался, что его ждет в кабинете полковника и был готов к этому. Захватив с собой дела самоубийц и отчет о проделанной работе Салис и Шальшок пошли к начальнику на задушевную беседу.

И снова Шайер, на удивление, не стал орать по поводу отсутствия Салиса в группе следователей вылетевших в Шальскар. Очевидно он там действительно был не сильно нужен.

— Как вы оказались на аллее Талиталь? — спросил Шайер.

— Проезжали неподалеку, — врал Салис, — услышали по радио. Сразу же поехали на место преступления. Там народу уже собралось как на хоккей. Местные законники только труп охраняли. Пришлось взять все в свои руки. Выставить оцепление, поговорить со свидетелями. Следователь из имперской безопасности приехал лишь через пол часа.

— Мне оттуда уже звонили, — сказал Шайер. — Сказали что… в общем не лезьте в это дело. Нас это не касается. Они сами себе камень на шею повесили, так что это теперь их забота. Нападавший застрелен. А с таким раскладом шансов на раскрытие нет никаких. С этим все понятно. Что у вас по самоубийцам?

Закончили?