Сергей Галихин - Последний хранитель вечности

– Уже поздно, – сказал старичок, – мне пора. Но я не прощаюсь, ведь я всегда буду рядом. Подумайте над тем, что услышали. Окончательный выбор за вами. Только помните, что я вам сказал: Сейчас, кроме вас, эту работу не сделает никто. Никто, кроме вас. Старичок встал, сделал еле заметный поклон головой и пошел прочь по пустой аллее.

Васильков остался сидеть на скамейке, провожая старичка взглядом. Посидев какое-то время в раздумьях, он тоже поднялся и пошел в другую сторону. Точнее, молодой месяц. Павел Васильков шел неторопливо. Полуголые деревья в осенних сумерках и на фоне тёмно-голубого вечернего неба и в подсветке уличных фонарей выглядел почти фантастически. Но Паша сейчас этого не замечал. После разговора со старцем он испугался еще больше. Раньше Васильков только догадывался, что к чему, и при этом считал свои мысли бредом. Теперь ему популярно объяснили, что это не бред, а чистая правда. Мёртвый лес. Город Теней. Замок Отчаяния. Воин Смерти. Надо же такое придумать. Навстречу шла пара влюблённых. Им было хорошо друг с другом, они просто излучали счастье. Павел вспомнил Лену. Несмотря на то, что они расстались, он всё еще любил её. Даже еще сильнее, чем раньше. К тому же стало ясно, кто их разлучил. От этих мыслей сердце сжималось всё сильнее. Влюблённые прошли, и аллея опустела. Машины проезжали редко, и в тишине отчетливо слышался звук ботинок Павла. На встречу Василькову шла черная фигура, но внимание она привлекла лишь тогда, когда Паша подошел к ней совсем близко. Оторвавшись от своих размышлений и подняв глаза, Васильков увидел перед собой старого знакомого. Он, как всегда, стоял чуть наклонив голову, и поэтому капюшон скрывал его лицо. В руке Капюшона сверкнул меч!

Паша остановился. Краем глаза с права заметил еще одного монаха. Он развернулся и хотел убежать но, сзади стоял третий, а слева еще один. Четыре Капюшона, с мечами в вытянутой в сторону руке, медленно сходились. «Что делать? Меч остался дома, на столе». Паша нервно оборачивался то вправо, то влево, вокруг себя, переступая при этом с ноги на ногу. «Стоп! Если нет меча, то со мной ничего не случится. Я должен умереть с мечом в руках». Паша посмотрел перед собой и… там никого не оказалось. Оглянулся вокруг тоже никого. Показалось!?

– Вот и галлюцинации, – сказал Паша в слух. – Поздравляю! Может в церковь сходить?

Здесь недалеко была церквушка. Небольшая и очень красивая. Всякий раз, когда Паша выходил из церкви, хоть и захаживал крайне редко, он чувствовал спокойствие и умиротворённость. Может, он не правильно толковал свои чувства, но главное, на душе становилось спокойно и хорошо. Конечно же он не изменил своего мнения о церковной структуре, как о коммерческом предприятии, основанном на подавлении воли, и вообще церковников – как представителей Бога, гласа его – считал самозванцами. Но Паша никогда бы с уверенностью не сказала, что Бога нет. Васильков так обрадовался этой неожиданно пришедшей мысли, что не просто пошел, а побежал. Отворив тяжелую дверь, Васильков вошел под своды храма. Несмотря на поздний час, было не заперто. Храм был пуст. В тишине мерно потрескивали свечи, в воздухе витал запах жженого воска. Павел прошел под центральный купол и довольно громко для шепота произнес: – Господи! Наверное, есть за что, раз ты меня так наказываешь. Прости меня. Я не выдержу того, что происходит, и возможности уйти в сторону у меня нет. И если я должен до конца испить свою чашу, то дай мне сил устоять. Ведь ты сам знаешь, что это непросто. Прошло десять, двадцать, может, тридцать минут, но Васильков все стоял под куполом и ни о чем не думал. Он не мог точно сказать покидали его силы или наоборот, наполняли его. – Прости мне, чадо, что я мешаю разговаривать тебе с Богом. Голос звучал тихо, но звонко. Казалось, все стены вместе вдруг заговорили. Васильков повернулся. Справа от него стоял человек с бородой, в черной рясе и длинными волосами. На груди у него висел массивный золотой крест, взгляд был пронзительным, глаза добрыми. – Я проходил рядом и случайно услышал часть твоей молитвы. В твоей жизни произошло что-то страшное?

– Да уж, страшнее некуда, – ответил Паша, слегка растягивая слова. – Не хочешь ли ты исповедаться? Открывшие Господу душу находят в этом прощение, и им становится легче. – А вы уверены, батюшка, что хотите это услышать? – немного вызывающе спросил Васильков. – Я служу Господу, и слушать буду не я, а Он, – спокойно сказал церковнослужитель, по-доброму улыбаясь. – Пойдём со мной, увидишь, станет легче. «А почему бы и нет, – подумал Павел и поплелся за батюшкой». – Правда, мирским сюда нельзя, – продолжал тот, – но я думаю, ничего страшного в этом нет. Они поднялись на второй этаж и оказались на балконе. Во время службы здесь пел церковный хор. – Мы одни в храме, можешь начинать, нас никто не услышит.

– Ну что ж, – сказал Паша на выдохе, – тогда слушайте. Я встретил дьявола. Он отнял любимую, уложил в больницу мать, а меня обвинили в воровстве. Он заставил меня убить друга и обещал забрать мою душу. Он хочет забрать весь мир, и я не уверен, что смогу ему помешать. Паша рассказал всё достаточно подробно из того, что произошло за последнее время, опустив, правда, подробности про мёртвый лес. Когда он замолчал, в воздухе повисла звенящая тишина. Лишь потрескивание свечей гулким эхом нарушали ее. Батюшка смотрел прямо перед собой. Внешне он был спокоен, лишь желваки на его скула говорили обратное. – Вы верите в то, что услышали или считаете меня сумасшедшим? – спросил Васильков. Батюшка ответил не сразу. – Если бы я не верил в Бога, то не стоял бы сейчас перед тобой. Если есть Бог, значит, есть и дьявол. А раз есть дьявол, значит, может быть всё, о чем сказано в Евангелии:

И я взглянул, и вот, конь бледный, И на нем всадник, которому имя смерть; И ад следовал за ним.

На твоём лице скорбь, и выдумать такую скорбь нельзя. И еще скажу, ты правильно сделал, что пришел сюда. Значит, ты веришь в Бога, коль просишь у него прощения и помощи. А верой в Господа нашего Иисуса Христа мы побеждаем дьявола. Бог не оставит тебя, и ты со всем справишься. Да воздастся каждому по делам его, да будет нам по вере нашей. Ступай и ничего не бойся. Христос с тобой. Батюшка перекрестил Василькова и Паша ушел. Шаги гулким эхом отзывались в низких сводах храма и оборвались, как только Паша закрыл за собой дверь.

Выйдя на улицу, Васильков почувствовал удивительную лёгкость в душе и не только в ней. Как будто гора упала с плеч. Да, это так, храм очищает. А слова священника хоть немного, но придали сил. Конечно, он, как и прежде боялся умереть. Страх появлялся только при одной мысли о новой встрече с Капюшоном. Но в душе было что-то, что давало уверенность в победе. В победе светлого над темным. Ударили первые заморозки. Воздух был свеж и колюч как кристалл замерзшей воды. Поздним вечером Васильков возвращался домой. В морозном небе горели яркие звёзды. Наверное, это странно, но в последнее время красоту мира Паша стал острее ощущать ночью. Даже не ощущать, а обращать на неё внимание. А может, это ему только кажется, и так было всегда. И вот это всё у него хотели отнять. Отнять навсегда. Да попадись этот «капюшон» ему прямо сейчас, разорвал бы, как грелку!