Виктор Егоров - Искатель. 1970. Выпуск №4

Разве что во много раз возросла их эрудиция.

Разве что притягательность спортивных соревнований для них уменьшилась.

Да еще эти торжественные детские лица с сияющими глазищами, они неотрывно глядят на него с бумаг на столе.

Он стал медленно расхаживать взад-вперед по ковру перед большим кирпичным камином.

Он ударил старым, слабым кулаком по дрожащей ладони.

— Не может этого быть! — твердо сказал он себе.

И все же перед лицом очевидности следовало признать, что это правда.

Дети в Милвилле взрослели быстрее, они росли в интеллектуальном отношении намного быстрее, чем им было положено.

А может, здесь кроется и еще что-то.

Вдруг они растут, словно бы опережая всех остальных по развитию мышления. Например, это странное отношение к спорту. Потому что спорт, на какой бы то ни было основе, хоть и усовершенствованный, все же в какой-то степени остается продуктом прошлого человечества.

Если б он только мог как-нибудь проникнуть в мысли учеников — тогда, может быть, что-то и удалось бы понять.

Но это невозможно. Слишком высоки и сложны барьеры, слишком сильно забиты линии коммуникаций. Ибо он стар, а они молоды, он — власть, а они — его подчиненные. Опять разные напластования отделяют их от него. Никак к ним не подойти.

Конечно, всегда можно сослаться на что-нибудь, но это может прозвучать нелепо. Однако самое главное — точно выяснить, какие цели преследуют Воспителлы, и выработать свою линию поведения.

Стаффи мог ошибиться. Фантастично само предположение, что Воспителлы расставляют такие сети.

Особенно чудно, что Воспителлы, эти чужаки, обосновались в Милвилле солидно, как старожилы. Он был уверен, что они не пожелают подвергнуть хоть малейшему риску положение, уже завоеванное ими, — то, что всех их признали, предоставили в основном самим себе и говорят о них мало.

Они сделают все возможное, чтобы не привлекать к себе внимания. За эти долгие годы слишком уж много чудаков нажило себе неприятности из-за того, что совали нос в чужие дела. Хотя, если пораскинуть умом, то, что с человеческой точки зрения можно счесть предосудительным, с точки зрения чужаков, возможно, представляется нормой поведения.

Воспителлам еще сильно повезло, что у них на родине мыслящие существа внешне похожи на человека. Они на деле зарекомендовали себя прекрасными детскими воспитателями, поэтому их стали высоко ценить и с готовностью приняли в свои ряды.

Вот уже много лет они пекутся о детях Милвилла, ведь они обладают всеми достоинствами воспитателей. Некогда они организовали школу присмотра, хотя теперь он припоминает, что в связи с этим было немало шума, поскольку Воспителлы совершенно сознательно не придерживались установленных правил обучения.

Он включил свет и подошел к полкам поискать что-нибудь для чтения. Но ни одна из книг не пробудила в нем интереса. Он провел пальцем по корешкам томов, пробежал глазами заголовки, но не нашел абсолютно ничего.

От книжной полки он шагнул к широкому окну и выглянул наружу. Уличных фонарей еще не зажгли, но в окнах там и здесь уже горел свет, и время от времени по мостовой медленно проезжала какая-нибудь машина, ее рыскающие фары выхватывали из тьмы то дрожащую под ветром листву, то пригнувшуюся к земле кошку.

Эта улица была одной из самых старых в городе: когда-то Дин знал всех ее обитателей. Он без малейших колебаний мог бы назвать их имена — Вилсон, Бекет, Джонсон, Рэндом, — но никто из них здесь больше не живет. Имена были уже не те, и лица незнакомые; разные слои людей смешались, и теперь он не знал почти никого на этой улице.

Молодые и очень старые — вот кто по-настоящему одинок, подумал он.

Он пошел к креслу и сел перед зажженной лампой. И вдруг почувствовал, что его ужасно тянет встать, но вроде не было дел, разве что мыть посуду, а заниматься этим не хотелось.

Можно пойти погулять, сказал он себе. Прекрасная мысль: вечерняя прогулка хорошо успокаивает.

Надевши пальто и шляпу, он прошел ворота и повернул налево.

И только пройдя больше полпути, оставив в стороне деловой район, он отдал себе отчет в том, что направляется к дому Стайлса, к Воспителлам.

Он не представлял себе, что ему там делать, что он там может узнать. Никакой реальной цели он не преследовал. Словно какая-то невидимая сила толкала его туда, будто у него не было выбора.

Он подошел к дому Стайлса и, стоя на тротуаре, оглядел его.

Это был старый дом, окруженный тенистыми деревьями — их посадили много лет назад: двор, выходивший на улицу, весь зарос кустарником. Иногда вдруг кто-то приходил, подстригал лужайку, а может, и подрезал зелень и приводил в порядок клумбы, чтоб отблагодарить Воспителл за заботу о детях, потому что Воспителлы не брали денег.

Чудно, что они совсем не берут денег, подумал Дин. Будто деньги им и не нужны, если б они у них и были, Воспителлы бы не знали, что с ними делать. А может, деньги им и вправду не нужны — ведь никто не видел, чтобы они что-то покупали, они вели один и тот же образ жизни и никогда не болели, во всяком случае, этого никто не замечал. Может быть, временами они мерзли, хотя никто из них даже не заикнулся об этом, но топлива не покупали, а Леймонт Стайлс оставил определенную сумму для уплаты налогов — так, может, деньги им и вправду ни к чему?

А было время, когда в городе ломали голову над тем, как Воспителлы обходятся без пищи или, во всяком случае, не покупают еды. Потом об этом перестали судачить — жители, видно, поняли, что насчет этих чужаков ничего не узнаешь, не надо и пытаться.

Внезапно Дин осознал, что дом Стайлса даже старше его собственного. Он был построен не по единому плану — такие дома были в моде много десятков лет назад.

Окна были занавешены тяжелыми портьерами, но в щелки пробивался свет, и Дин понял, что Воспителлы у себя. Ведь они никуда не отлучались из дому, разве что нужно было присмотреть за младенцами, но в последние годы у людей вошло в привычку не приглашать их к себе, а оставлять детишек в их доме. Ребята у них никогда не плачут, даже самые крошечные. Им всем очень нравится бывать у Воспителл.

Он сделал еще несколько шагов и, поднявшись на крыльцо, позвонил.

Подождав немного, он услышал какое-то движение в доме.

Дверь отворилась, и на пороге, загораживая свет, появилась одна из Воспителл. Дин уже совсем забыл их облик — ведь он видел Воспителл много лет назад.

Вскоре после того, как Леймонт Стайлс вернулся домой, Дин припомнил, что встретил всех троих и потом время от времени видел на улице издалека кого-нибудь из них по одной. Но воспоминания о них и удивление при виде их изгладились из памяти, и сейчас как будто заново, с прежней силой его поразили неведомая грация, неожиданное ощущение, будто он увидел какой-то необыкновенно нежный цветок.