Григорий Гребнев - Арктания (Летающая станция)

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

19 Разговор на холме Тоуэр Полуостров лежал внизу, как огромный океанский электроход, - кормой к Европе, носом к Африке. Ливен повернулся на каблуках и окинул его взглядом. На минуту Ливену показалось, что он стоит на капитанском мостике, вознесенном на четыреста метров над морем. - Знаете, Силера, - обратился Ливен к стоявшему рядом с ним молодому человеку, - мне иногда не верится, что я через несколько дней приступлю к осуществлению мечты моего отца. - Но это так очевидно, дорогой мэтр, - почтительно и серьезно сказал молодой человек. Ливен и Силера стояли подле большого камня, похожего на огромную заплесневелую краюху хлеба. Они находились на вершине одного из "Геркулесовых столпов", на гибралтарском холме Тоуэр. У подножия холма рабочие сооружали гигантский шлюз. Под ними лежал крохотный полуостров, который называли в старое время "английским замком на дверях Средиземного моря". Вдали в голубом сиянии пролива висел берег Африки. Джебель-Муса марокканская "Гора обезьян", второй "Геркулесов столп", - стояла на том берегу нерушимо, как вековой пограничник на рубеже двух материков. Ливен смотрел на Джебель-Муса. Там, у подножья горы, расположилась вторая партия возглавляемой им экспедиции. Он торжественно указал рукой вдаль. - Если бы это видел мой отец!.. Вы замечаете, Силера: профессор геофизики и инженер французского комиссариата энергетической промышленности сентиментальничает. - Пусть это вас не смущает, дорогой мэтр;- сказал Силера. - Спасибо! Я хочу вам рассказать историю двух поколений инженеров Ливен. Слушайте, Силера. Я немного экзальтирован сейчас, и мне, старику, хочется болтать без умолку, даже имея слушателем такого уравновешенного испанца, как вы... "Это было давно, Силера, еще до зловещей "Лиги апостола Петра" и его крестовиков. Французский инженер Оноре-Жак Ливен предложил министерству энергетики свой проект электрификации средиземноморских стран и обводнения Сахары. Все гениальные идем по сути своей просты. Не так ли, Силера? Проста была и идея Оноре-Жака Ливена. Течение в Гибралтарском проливе преграждается плотиной. Высота плотины - пятьсот метров над уровнем моря. На африканском берегу сооружается гидроэлектростанция, и даровую энергию в сто шестьдесят миллионов лошадиных сил человечество ежедневно бросает на ирригацию22 Сахары. Средиземное море, лишенное бесконтрольного притока атлантической воды, оскудевает, и мелководная андриатическая лужа превращается в цветущую страну, равную по величине двум Италиям. Дарданелльские воды, воды Роны, По, Тибра и Нила, сопутствуемые судоходными шлюзами, не вливаются в обмелевшее море, а низвергаются вниз, как водопады. И к сказочной энергии марокканской станции присоединяется энергия станций египетской, турецкой, итальянской, французской. Эта энергия обогащает народы трех материков. Мой отец, инженер Оноре-Жак Ливен, автор проекта гибралтарской плотины, был утопистом, - он хотел осчастливить миллионы людей без единого выстрела. И самое трагическое для него заключалось в том, что его проект был вполне реален. Вы знаете, Силера, как печально кончил этот чудак? - Я что-то читал об этом, - сказал молодой человек. - Он всем надоел, он нажил себе врагов в штабе крестовиков и в военных министерствах трех последних капиталистических держав. Его привезли в сумасшедший дом вполне нормальным человеком. Но когда я, его сын, после разгрома крестовиков приехал за ним, чтобы взять его домой, он сидел на полу и пускал слюни, складывая из детских кубиков игрушечную плотину. Вам это кажется нездоровой фантазией, Силера, не так ли? - Да, - сказал молодой человек. - Увы, мой друг, такие истории были возможны в эпоху неврастении и Лиги крестовиков... Тогда я взял похороненную идею моего отца и на своих плечах понес ее дальше... Простите, Силера, я люблю фигуральные выражения... Я нес ее через много стран, я шел вместе с нею вслед за танковыми полками красных армий, когда истреблялись на земле последние двуногие волки капитализма. Я, как знамя, нес в сердце своем идею отца, я пронес ее через геофизические кабинеты и тысячные аудитории студентов и красноармейцев. И вот я принес ее, эту идею моего отца, к древним "Геркулесовым столпам". - Да, - сказал молодой человек, - я знаю эту историю, но с удовольствием прослушал ее из ваших уст, дорогой мэтр. Вы только забыли упомянуть о своих работах над проектом отца. - Это лишь небольшое обновление, - ответил Ливен. - Я геофизик, кроме всего прочего, мой мальчик. - Вы правы, профессор. Но ваше предложение поднять при помощи радия затонувшую горную гряду, вместо того чтобы воздвигать плотину на тысячеметровой глубине пролива, имеет самостоятельное научное значение. Ваш снаряд "тератом", который вот отсюда, с поверхности этого полуострова, унесет к недрам земли мощные запасы радия, - это гениальное изобретение, профессор. Я инженер, но я увлечен вашей идеей, как школьник. - Да, конечно, - медленно сказал Ливен. На его глазах Силера преображался, искра волнения зажглась в уравновешенном испанском юноше. - Геофизика далеко шагнула в последнее время. И разве сэр Джоли, который только лишь допускал участие радиоактивных элементов в геологических процессах, поверил бы, что мы сейчас с помощью радия сможем поднять поверхность земли и дно моря? Кстати, вы знаете, Силера, что Гибралтарский полуостров увеличится в своих размерах, Алжесирасская бухта исчезнет, а часть дна в Атлантическом океане у берегов Мадейры опустится? - Да, я знаю, - невозмутимо сказал Силера. Ливен оглянулся вокруг. - Ну, что ж, пойдемте вниз. Ливен и Силера стали спускаться по тропинке к лагерю геофизической экспедиции, раскинувшему свои изящные передвижные домики у холма Мидл-Гилл. Навстречу им вышел практикант Бельгоро, щуплый юноша в красном берете. Не доходя нескольких шагов до Ливена, он подбросил вверх свой берет и крикнул: - Салют, камарада Ливен! - И затем уже деловито сказал по-французски: Говорили с Африкой, слушали Североград, видели гениопередачу. - Ну, и что же? - спросил Силера, останавливаясь против общительного практиканта. - Африка просит профессора Ливена к себе. В Арктике объявились крестовики. Гениозор Центрального правительства показывал Бронзового Джо. Ливен удивленно взглянул на Бельгоро. - Что в Арктике? - Настоящие чудеса, профессор. Только что сообщили, что вынырнувшие со дна моря крестовики обстреляли газопонтонную северную станцию и взорвали поселок на острове Седова. Ливен и Силера переглянулись. - Это невероятно! - сказал профессор. - К сожалению, я ничего не выдумал. И Бельгоро рассказал Ливену и Силера все, что он узнал по радио и из речи Джо Стюарта. - Что вы думаете об этом, профессор? - спросил Силера. - Мальчика нужно спасти во что бы то ни стало, - строго сказал Ливен. - А морских чудовищ уничтожить. - Да, но как это сделать? Если все обстоит так, как рассказывает Бельгоро, их, очевидно, будет очень трудно взять, не подвергая опасности жизнь мальчика. - Вы очень рассудительный юноша, Силера, - улыбаясь, сказал Ливен, - а я увлекающийся старый профессор. И я, кажется, увлекся уже одной идеей, которая пришла мне в голову минуту назад. - Интересно! - закричал Бельгоро. - Но я пока о ней ничего не скажу, кроме того, что она имеет прямое отношение к этой арктической истории, - добавил профессор. - Пойдемте ко мне, дорогой мэтр, и я изложу вам сущность вашей идеи, невозмутимо сказал Силера. Профессор Ливен с минуту смотрел испытующе на своего молодого помощника. - Пойдемте, - сказал он наконец. - Если угадаете, признаю ваше соавторство. - Хорошо. - А мне можно будет узнать, в чем дело? - спросил Бельгоро. - Только после того, как идея будет отвергнута или осуществлена, - ответил Ливен. - Я не предложу идеи, которая будет отвергнута, - сказал Силера. Профессор рассмеялся. - Я начинаю вас любить и бояться, Силера. Вы часто меня поправляете и всегда оказываетесь правы.