Александр Громов - Циклогексан (сборник)

Результат неприятно поразил даже его. Две точки на карте – место приземления и место назначения – широко разошлись. Крошечный поселок дипломатической миссии Лиги находился примерно в трехстах километрах к западу. Странно было, что корабль не польстился на участки равнины, расположенные куда ближе к поселку. Впрочем, подумал Виссарион, «Гонца» могло отнести ураганом. Или же он осознанно выбирал место под защитой скалистого гребня – и прогадал.

В сущности, на данном этапе причина была делом десятым. Куда важнее были следствия и вытекающие из них выводы. Виссарион освежил в памяти сведения о планете. Почти двойник Земли по массе, диаметру, соотношению воды и суши и скорости вращения. Сила тяжести на поверхности – на один процент выше стандартной. Луна крошечная, и вместе с ней по орбитам бегают тучи орбитального мусора естественного происхождения. Красочные метеорные и метеоритные дожди. Воздух пригоден для дыхания, опасные для человека микроорганизмы отсутствуют. Богатство флоры и фауны. Климат – от субтропического до умеренного. Не планета, а благодать. Без пяти минут курорт.

Да, но триста километров пути!.. При самом беглом взгляде на карту становилось ясно, что равнинные участки скорее являлись исключением, чем правилом. Реки. Леса. Болота. Один горный хребет. Бог знает что еще – ведь карта приблизительная, результат беглой орбитальной съемки. Связи с миссией нет. Связи нет и не будет вообще ни с кем. Неизвестно, знает ли кто-нибудь о его местоположении. Скорее всего нет. Триста километров пути, груз массой не менее трехсот килограммов и двенадцать суток в запасе. Есть о чем подумать…

Груз не пострадал – Виссарион тщательно проверил его, чуть только установил, что ни капли энергии из резервных батарей выдоить уже не удастся. Антиграв-платформа оказалась заряжена на две трети – что ж, совсем неплохо. Лучше бы, конечно, на сто процентов, но ведь она предназначена для погрузки-разгрузки, а не для перемещений на большие расстояния. Кому придет в голову проверить зарядку, если на пульте управления не горит красный предупреждающий сигнал и если от платформы только-то и требуется, что съехать с грузом из трюма по пандусу? Космодромная обслуга была ни в чем не виновата, зато по своему адресу Виссарион сказал несколько нелестных слов.

Только теперь, когда срочной работы не осталось, начали болеть ушибы – плечо, шея, таз, колено. На затылке вздулся пульсирующий желвак. Виссарион приладил к нему холодный компресс, а остальные ушибы смазал. Пройдет.

После чего он заснул, спокойно и без сновидений, не прибегнув к транквилизаторам. Все равно, пока ураган не стихнет, нечего было и думать получить помощь или предпринять самостоятельные действия. Когда от человека ничего не зависит, ему лучше расслабиться.

События вернулись в зависимость от Виссариона спустя сутки, когда ураган стих. Открывать аварийный люк обесточенного корабля пришлось вручную. Ветер был еще силен и временами мешал дышать, но не двигаться. Наружный осмотр показал правильность вчерашней догадки: корабль действительно налетел на скалистый отрог и, накренившись, застрял. К счастью, пандус грузового отсека оказался обращен к равнине, а не к скалам. Равнина полого понижалась к болоту, обозначенному, кстати, и на карте. Дальний берег болота не просматривался.

– Так, – без выражения сказал Виссарион.

Иногда он говорил сам с собой, ничуть не считая эту привычку признаком скрытой шизофрении. Наоборот, она помогала ему. Но в данный момент он ограничился простой констатацией: помощь не пришла, а значит, его сигнал не был принят. Какие действия ему следовало предпринять в связи с этим обстоятельством и пониманием долга – было понятно. И лучше всего данные соображения уложились в словечко «так».

Другой на его месте сказал бы «влип». Но Виссарион так не думал.

На сборы ему хватило получаса. При других обстоятельствах он управился бы и за пять минут, но сейчас ему нужно было проявлять разборчивость, придирчиво выбирая лишь то, без чего невозможно обойтись, бракуя громоздкие, тяжелые и не позарез необходимые предметы снаряжения. Вещевой склад был полон всякой всячины, однако Виссарион, основательно перерыв его, отобрал немногое и набил скромных размеров рюкзак. Добавил к собранному запас концентратов на две недели, четыре литра воды, перецепил кобуру плазменника так, чтобы не мешала лямка рюкзака, повесил на пояс большой, смахивающий на мачете нож и счел сборы законченными.

Еще час ушел на то, чтобы вручную опустить тяжеленный пандус. За это время окончательно исчезла надежда получить помощь от миссии. Предстояло поработать самому.

– Поработаем, – согласился Виссарион, забираясь на антиграв-платформу.

Он прекрасно знал, когда начнется настоящая работа – когда, отдав всю энергию, запнется, задрожит и хлопнется на брюхо антиграв-платформа. И произойдет это довольно скоро. Быть может, даже над болотом, но хорошо бы после…

Теперь он жалел, что не взял напарника. Можно было бы послать его в миссию налегке, а самому остаться присматривать за грузом и ждать высланного из миссии транспорта. О том, чтобы хоть на минуту оставить груз без охраны, Виссариону и в голову не могло прийти, как президенту Лиги не приходит в голову высморкаться в скатерть на торжественном банкете. Суровые должностные инструкции ничто в сравнении с естественными табу.

Негромко загудев, платформа поднялась над ребристым полом трюма и, повинуясь управлению, скользнула вниз над пандусом. Виссарион не стал оглядываться на брошенный корабль – в нем не осталось ничего, о чем стоило жалеть.

– Полетаем, – сказал Виссарион.

Любой пилот, даже атмосферник, постыдился бы назвать полетом унылое скольжение в полуметре от поверхности. Но что не дозволено пилоту, то допустимо для того, кто ни за что не сменит свою профессию на воробьиное счастье барахтаться в воздухе. Аппарат не касается грунта? Не касается. Значит, полет. Виссарион был точен в терминологии.

Зато в ней не были точны те, кто составлял карту. Ровная поверхность зыбуна перемежалась торчащими там и сям обомшелыми валунами, целыми полями корявого кустарника и даже купами деревьев на островках. Препятствия раздражали. Большинство приходилось огибать по пологой дуге, а некоторые, тянущиеся на километры, и перепрыгивать, даром тратя энергию.

Платформа держала скорость хорошего бегуна-стайера, не больше. О лицо колотились летающие насекомые; мелкие норовили забить глаза и ноздри, крупные били, как картечь, и отскакивали, не успевая ужалить. Бесшумно работал антиграв-привод. Ветер монотонно пел в ушах – к сожалению, встречный ветер! Виссарион пригибался, пытаясь сделать свое транспортное средство хоть немного более аэродинамичным. Кажется, это мало помогало.