Александр Сухов - Армагеддон объявлен

Впрочем, я немного отвлекся от основной канвы повествования. Итак, будучи главным инженером проекта, я вот уже год практически безвылазно находился на полярной энергораспределительной станции. Более того, я был здесь один. Но мне не было скучно. С помощью своих машин я готовил Данаиб, так сказать, к торжественному открытию, поэтому не ведал о том, что в это время моя родина подвергается планомерному захвату демонами из сопредельной реальности. Лишь потом мне стало известно, что пришельцам удалось внедриться в тела практически всех даридов. Впрочем, в атмосфере патологической пассивности моих соплеменников и полном равнодушии их друг к другу провести столь масштабную операцию было не так уж сложно. И все-таки нашлись ответственные личности, усилиями которых был найден выход из сложившейся крайне опасной ситуации.

Как сейчас помню, в то утро я проснулся в приподнятом настроении – со дня на день заканчивался долгий срок моего добровольного затворничества на Данаибе. После завтрака я было вознамерился в очередной раз произвести тестирование и, если потребуется, отладку систем экваториального комплекса, но неожиданно на связь со мной вышел председатель планетарного правительства почтенный Суммари. Он выглядел весьма взволнованным, даже испуганным и в категоричной форме приказал сделать залп по Ультану из стасисных излучателей так, чтобы полностью накрыть планету. Я пытался ему возражать, ссылаясь на то, что стасисное поле совершенно не изучено на предмет влияния на разумных существ ввиду полного запрета подобных экспериментов. Однако чиновник был неумолим. Он не стал со мной спорить. Вместо этого посредством специального вербального кода перехватил управление станцией и переадресовал свой приказ автоматике. Мне оставалось лишь наблюдать за тем, что должно было из этого получиться.

Признаться, ничего особенно плохого я не ожидал. Стасисные генераторы, хоть и созданы были всего за сотню лет до описываемых событий, успели получить широкое распространение в качестве альтернативы домашним холодильникам. Дело в том, что в стасисе, или темпорально-статичном поле, ход времени останавливается, поэтому любые продукты питания, хранящиеся в нем, остаются свежими сколь угодно долгое время, а при желании даже живыми. Немного смущала масштабность предстоящей операции, но, в общем, я был спокоен – мало ли какая блажь взбредет в мудрые головы пожилых старцев из Планетарного Совета.

Между тем вне зависимости от моей воли искусственный интеллект Данаиба начал автоматическую перенастройку излучателей, и уже через полчаса всё для стасисного «удара» по Ультану было готово. За происходящим я следил из центральной рубки управления. Непосредственно перед активацией излучателей автоматикой был дан полагающийся в подобных случаях минутный обратный отсчет, и в назначенный срок Ультан был заключен в синеватый кокон темпорального стасиса. По правде говоря, зрелище завораживающее: как будто вокруг планеты расплескали океан искрящейся и сверкающей синевы – след притормаживающих в стасисном поле фотонов.

Но самое ужасное стряслось после того, как, просуществовав долю мгновения, синеватое свечение погасло. Едва это произошло, на поверхности Ультана сверкнуло так, что я едва не ослеп. Создавалось впечатление, что моя родная планета превратилась в самую настоящую звезду и очень скоро разлетится в разные стороны облаками раскаленных газов и поглотит Данаиб в горниле мощного термоядерного взрыва. Однако ничего подобного не случилось, вспышка света была достаточно кратковременной и никакого заметного ущерба Ультану не нанесла. Даже атмосфера планеты уцелела, изрядно замутилась от пыли и копоти, но не улетела в космическое пространство, как я того ожидал. Причина столь масштабного явления в то время была для меня тайной за семью печатями, но интуитивно я уже понимал, что на Ультане произошло непоправимое, и вряд ли хотя бы одному из моих соплеменников удалось выжить после столь ужасной катастрофы.

Отойдя от шока, я попытался наладить телепатическую связь с кем-нибудь из выживших, но все мои старания были напрасными. Я ловил лишь слабый астральный след духовных сущностей, отлетающих в горнило чистилища для подготовки к последующему перерождению. Впрочем, около сотни душ даридов по какой-то причине не смогли или не пожелали туда отправиться и остались навеки прикованными к Ультану. Но они – как бы помягче выразиться – были не вполне адекватны и отказались войти со мной в какой-либо контакт. Эти умалишенные в отличие от обычных призраков обосновались сплоченной группой в одной из пещер, где занялись какой-то непонятной для меня деятельностью…

– Прошу прощения, достопочтенный Хайвер, – перебил хозяина Зенон. – Ты часом не Алайский ли горный массив имеешь в виду? Мне Вельмир Максай рассказывал об одной загадочной пещере, где на стенах время от времени появляются огненные письмена и раздаются голоса на языке навеки ушедшего народа.

– Совершенно верно, юноша, – дарид сконцентрировал взгляд обоих своих глаз на поручике, – именно в Алайских горах. Мои покойные соплеменники явно пытаются предупредить обитателей Ультана о грозящей опасности, но впавшее во тьму безумия сознание призраков выдает лишь туманную галиматью из не связанных между собой фраз и отдельных слов…

– Ну, не скажи, уважаемый! – Зенон вновь перебил дарида. – Оно, может быть, и галиматья, но огненные письмена и голоса помогли нашим ученым расшифровать ваш язык. Кстати, а где ты научился так свободно разговаривать на общеультанском?

– Дорогой Зенон, если у тебя и твоих товарищей хватит терпения дослушать мой рассказ, надобность задавать вопросы подобного рода отпадет сама по себе, – всё тем же лишенным эмоциональной окраски ровным голосом ответил дарид, при этом скорчил такую страшную рожу и задвигал лицевыми щупальцами, что даже нашего не робкого десятка героя проняло. Вполне вероятно, это была легкая безобидная улыбочка, но что там на уме у этих даридов, одному Господу ведомо. Поэтому юноша решил временно умерить зуд познания и держаться скромнее.

– Итак, дорогие мои спасители, – продолжал тем временем Хайвер, – осознав, что во всей бескрайней Вселенной в моем лице остался всего лишь один-единственный живой и не потерявший рассудок дарид, я впал в полное отчаяние. Затем отчаяние сменил леденящий душу ужас. Для меня теперь отсутствовало самое главное – цель жизни. Проведя в полном одиночестве много лет на Данаибе, я мечтал осчастливить свой народ. Теперь, когда никого не осталось, мои амбициозные планы также потеряли актуальность. Я даже не пытался понять, что на самом деле произошло на моей родной планете. Как-то опрометчиво я подумал, что сумасшедший председатель правительства окончательно «съехал с катушек» и столь странным способом решил свести счеты с жизнью, прихватив с собой заодно всех прочих соплеменников.