Алексей Калугин - Два шага до горизонта

– Ну ты мог бы поприсутствовать на встрече хотя бы из чистого любопытства, – почесав бороду, сказал Грудвар. – Неужели тебе неинтересно, о чем станут говорить вожди?

– Ты же сумеешь завтра разузнать это для меня, – улыбнулся Граис.

Грудвар в ответ тоже хмыкнул.

– Все же, что мне передать Касату? – спросил он.

– Скажи, что если кто-то хочет поговорить со мной, то он может прийти сюда, – Граис повел рукой в сторону берега реки. – Я никому не отказываю в добром слове или совете.

Грудвар потоптался на месте, как-то неопределенно хмыкнул и, так ничего и не сказав, пошел в сторону дома, где собрались предводители вольных.

Прикрыв глаза ладонью, Граис посмотрел на багровое солнце, похожее на огромный переспелый плод курат, насаженный на острые пики горного хребта. Что нравилось Граису на этой поляне, так это закаты. Он наблюдал уже четвертый, и ни один из них не был похож на предыдущий. Всякий раз цветовой оттенок предзакатного солнца был несколько иным. Должно быть, это зависело от интенсивности потоков теплого воздуха, поднимающихся к вечеру из долины…

У Граиса было достаточно времени, чтобы вновь мысленно проследить события, свидетелем и участником которых он стал за время второго пребывания в Йере. Вывод, к которому он пришел в результате, оказался неожиданным даже для него самого: все происходившее не могло являться результатом естественного стечения обстоятельств.

Ксенос, обладающий меньшим, нежели Граис, опытом работы, анализируя ход операции, несомненно, пришел бы к заключению, что причинами его неудач были случайности, которые невозможно ни предугадать, ни предотвратить. Граису же его опыт подсказывал, что, если случайностей слишком много, то в проявлениях их следует искать некую общую закономерность. В данной ситуации все события, произошедшие с ним, имели общую направленность, – как можно дальше отвести ксеноса в сторону от выполнения его непосредственного задания. Из этого сам собой напрашивался вывод, что все «случайности» были тщательно спланированы и имели единый источник.

Каждый шаг неизвестного противника был выверен настолько тщательно, что даже сейчас, уже практически не сомневаясь в том, что кто-то, стоящий у него за спиной, управляет его действиями, Граис не мог с уверенностью определить те временные и пространственные точки, в которых на него было оказано воздействие. Любое из событий, произошедших с ним в Йере, можно было отнести к разряду случайностей, однако суммирование их привело к тому, что ксенос так и не встретился с наместником, а оказался вместо этого в лагере вольных, в полной изоляции.

Впрочем, он мог оказаться среди вольных и на несколько дней раньше, если бы после побега из тюрьмы согласился с уговорами Грудвара. Первая попытка провалилась, но вторая оказалась удачной – ксеноса привезли в лагерь вольных в железной клетке. Выходит, что именно этого и добивался неизвестный противник Граиса? Но какова в таком случае его конечная цель?.. И кто же он сам, в конце концов?..

Предводитель вольных Касат, который, несомненно, собирался извлечь собственную выгоду из того, что Граис находится в его отряде и не имеет возможности покинуть его, вряд ли стал бы проделывать для этого столь сложные манипуляции. Скорее он попытался бы просто похитить нужного ему человека. Да и не знал Касат о возвращении Граиса в Йер до тех пор, пока в его отряде не появился сбежавший из Халлатской тюрьмы Грудвар…

Кстати, оба раза в побегах Граиса самое активное участие принимал Грудвар. Но, если он и был как-то связан с неизвестным противником ксеноса, то являлся всего лишь марионеткой в его руках. Слишком уж бесхитростен и прямолинеен был бородач… Или же очень хорошо играл отведенную ему роль?..

Наиболее странным казалось Граису поведение Миноса. Сначала он сдал его шалеям, а затем прискакал к Фирону, чтобы через него предупредить вольных, которые имели желание и возможность освободить пленника. Поверить в то, что Минос действовал по собственной инициативе, Граис не мог, – слишком труслив был для этого его бывший ученик. А приказать Миносу мог лишь один человек – Сирх…

Здесь снова концы не сходились с концами. Сирх обладал достаточным умом и властью для того, чтобы провернуть подобную операцию. Он хорошо знал Граиса и вполне мог предугадать его поступки. Однако у Сирха не было никаких мотивов действовать подобным образом. Он уже сказал свое слово, когда назвал Граиса самозванцем и тем самым, как сам считал, обрек его на смерть…

Граис хотел поговорить с глазу на глаз с Фироном, который также играл не последнюю роль во всем, что происходило с ксеносом в Йере, а, следовательно, мог вольно или невольно навести его на след тайного противника, но бывший ученик старательно избегал встреч с учителем. Когда же Граис спросил о нем у Грудвара, бородач ответил, что тем же днем, когда ксенос прибыл в лагерь, Фирон ушел в Халлат…

– Граис!..

Голос Касата прозвучал громко и властно, как никогда прежде.

Граис медленно отвел взгляд от потока воды, струящегося у его ног и, повернув голову, посмотрел через плечо. В пяти шагах от него стояли четверо. Впереди – Касат. Все одеты в традиционную одежду йеритов и с волосами, как всегда, зачесанными назад и перехваченными на затылке шнурком. Троих Граис видел впервые. Должно быть, это те самые предводители отрядов вольных, прибывшие на совет.

– Граис… – под взглядом ксеноса Касат несколько стушевался. Вид у него сделался не таким самоуверенным как вначале. Да и голос его зазвучал спокойнее и мягче. – Граис, позволь представить тебе моих друзей.

– Прошу вас, присаживайтесь, – Граис рукой указал на большие камни, во множестве разбросанные по берегу реки.

Самый молодой из пришедшей с Касатом троицы криво усмехнулся, вышел вперед и присел на камень напротив Граиса. Остальные продолжали стоять неподвижно.

– Меня зовут Аствир, – сказал молодой йерит. – Я предводитель отряда вольных. Наш лагерь расположен у Эртипского перевала.

– Рад знакомству с тобой, Аствир, – уважительно наклонил голову Граис.

Называя свое имя, Аствир не сказал, откуда он родом. Это означало, что он не принадлежит ни к одному из древних родов. Подтверждением тому служил и платок, наброшенный на его плечи, – абсолютно белый, без каких-либо орнаментов. Поверх традиционной йеритской рубашки на Аствире был надет кожаный жилет с нашитыми на него металлическими пластинами, как это принято у имперских солдат. Левую щеку молодого йерита, от уха до угла рта, рассекал тонкий шрам. Граис отметил, что лекарь, зашивавший разрубленную щеку, проявил немало искусства, чтобы сделать шрам почти незаметным. И все же, стягивая кожу, шрам искажал улыбку Аствира, делая ее похожей на язвительную усмешку.