Александр Громов - Ребус-фактор

– Почему были уволены? – спросил я, моргая.

– Не понимаешь? Это очень просто: Твердь – лояльная колония, и никаких сепаратистов у нас не существует. Администрация на высоте. Она у нас всегда на высоте, исключая недавний случай с министром. – Дядя хихикнул.

– Как это сепаратистов не существует? – запротестовал было я. – Да почти каждый…

– Что каждый? Не любит Землю и землян? Ну и что с того, спрашивается? Сепаратизм есть, а сепаратистов нет, потому что нет организации. А организации нет потому, что никого из нас – я разумею твердиан – еще не припекло всерьез. Ругать Землю и Администрацию мы все мастера, а много ли толку?

Он был прав, но такая правда задевала за живое. И я принялся спорить.

– Ну, если все недовольны…

– То и останутся недовольными, – перебил дядя. – Нужна структура, центр, организация. И правильный выбор момента. Согласись, кристаллик в ненасыщенном растворе не станет центром кристаллизации, а вульгарно растворится.

– Но ведь была группа «Укоренение»?

– Была, – согласился дядя, – и сплыла. Все население сочувствовало ей, но никто не поддержал делом. Ее время еще не пришло, но мы тогда по наивности этого не понимали. Ты думаешь, большая была группа и влиятельная? Ничего подобного – так, несколько человек… Администрация прихлопнула ее, почти не заметив. Ты, может быть, удивишься, но не последовало никаких серьезных репрессий. Троих отправили в ссылку на год, остальные предпочли раскаяться.

– А ты, – понизив голос до шепота спросил я, – тоже входил в эту группу?

– Ага, – беззаботно ответил дядя.

– И отбывал ссылку? – спросил я, замирая от восторга.

– Нет. – Он подмигнул мне. – Я раскаялся.

Несмотря на многозначительное дядино подмигивание, я был шокирован. Уж кто-кто, а дядя Варлам?.. Раскаялся? Да еще, быть может, публично?! Чтобы привести в порядок чувства, я выхлебал стаканчик до дна. Не помогло.

– Я раскаялся и был прощен, – продолжал дядя. – Года полтора я находился под наблюдением, потом его сняли. И вот уже тринадцать с лишним лет я лояльный государственный служащий, восьмой человек в муниципалитете Штернбурга и перспективный кадр. Учитывая мое прошлое, мэром мне, вероятно, не бывать, но стать первым замом очень даже могу. Недурная перспектива?

Я отмолчался. Было горько. Если бы не Джафар – я бы хлопнул дверью и больше не возвращался в этот дом.

Дядя только усмехнулся по-доброму.

– Потом поймешь, а пока не наломай дров. Всякой задаче – свое решение. Допустим, тебе надо пересечь Дикую территорию – не краешком джунглей пройти, как ты с приятелем это сделал, а пересечь их из конца в конец? Ты один, и оружия у тебя нет. Пойдешь?

– Еще чего! – фыркнул я. – Съедят.

– И как же ты станешь действовать?

– Либо найду оружие и двух-трех надежных ребят в команду, либо обойду Дикую территорию по периметру. Канительно, конечно, а что делать?

– То-то же, – кивнул мне дядя. – Еще пива будешь?

Сказать, что дядины слова мне не шибко понравились, значит ничего не сказать. Дядя Варлам – и вдруг такое! Не ошиблась ли мама, посылая нас с Джафаром к нему? Наверное, она помнила его еще прежним – настоящим твердианином, а не… лояльным служащим из числа вороватых подонков, прикормленных Администрацией. Неужели и я когда-нибудь стану таким же?

А вот хрен вам! Не стану.

С другой стороны – дядя все же дал нам убежище, позаботился о враче для Джафара и явно не собирался выдать нас полиции. И я пришел к выводу, что не нужно его злить. Наверное, он в основе прежний, размышлял я, просто скис от старости. Пиво вон тоже киснет, однако можно утолить жажду и таким, если нет ничего другого.

У нас-то ничего другого как раз и не было.

С утра дядя уходил пешком на службу и возвращался задолго до вечера, в самое пекло. Как видно, его служба не была особенно обременительной. Штернбург – небольшой городок, на Тверди таких, наверное, сотня. Не совсем захолустье, но и не место, где жизнь бьет ключом. В таких городишках жизнь вяло тащится как бы сама собой, а зачем – никому не понятно.

Как говорил Фигаро, от скуки жиреют только глупцы. Уже на второй день я изнемогал от безделья, а на третий – вышел прополоть грядки на огороде. Вернувшись со службы, дядя на меня напустился:

– Совсем мозгов лишился? А если кто увидит? Марш в дом!

А что в доме интересного? Джафар целыми днями дрых – выздоравливал, а когда не спал, то крутил мне свой любимый ролик о том, как, дескать, он подвел свою семью и что же теперь будет. По-моему, его умственные способности, и прежде не блестящие, понесли тяжкий урон – в поломанной ноге у него мозги, что ли? Я слушал и чувствовал, что сам тупею – то ли от Джафара, то ли от безделья. И работой не отвлечешься; вымыть пол да состряпать ужин – вот и вся моя работа. Я прочитал все пыльные газеты на чердаке. Пробовал читать дядины книжки, но это была такая скукота, что хоть вой. Нормальной литературы дядя у себя не держал – сплошь шибко специальные труды по теории управления, социологии, политике, экономике и, как ни странно, по истории Земли. Уж последнее мне было нужно как толстопяту лишняя нога.

И главное: чувствовать себя дармоедом (да и быть им на самом деле) – это не по мне. Я так и сказал.

– Иди в дом, недармоед, – повторил приказ дядя.

– Сам бы полол грядки, раз мне нельзя, – огрызнулся я. – Гляди, сорняк на сорняке…

Короче, я скучал. Раз в день в глубоких сумерках мне разрешалось навестить Заразу на конюшне. Моя кобыла совсем пришла в себя, встречала меня радостным ржанием, и я тратил на нее не меньше часа – мыл, чесал гриву, задавал корм и болтал с нею ласково. Без этой отдушины я совсем затосковал бы, потому что вести разговоры с дядей мне больше не хотелось. На четвертый день он сам проявил инициативу.

– Есть новости, Ларс. Дуй сюда да нацеди-ка пивка нам обоим.

Я выполнил требуемое и приготовился внимать. Что еще за новости на мою голову?

– Полиция нашла стрелка, – сказал дядя.

– Да? – равнодушно спросил я. – И кто он?

– Ты будто бы не рад.

Я пожал плечами – чему, мол, тут радоваться? В кои-то веки на Тверди нашелся один отважный человек, не побоявшийся выставить в потешном виде нашего премьер-губернатора и земного министра, – и пожалуйста: вся полицейская сволочь поставлена на уши и ловит его. Твердиане ловят твердианина, а прикажи им убить его – убьют! Все-таки люди – большие сволочи. И дядя Варлам с ними.

– Один сумасшедший, – сказал дядя. – Он считался тихим и был отдан семье на попечение, а оказалось, что в тихом омуте черти водятся. Взял на чердаке ружье и пальнул издали в толстопята, потому что цель большая, как в нее не пальнуть? Ну, теперь ружье конфисковано, попечители оштрафованы за невнимание, псих возвращен в лечебницу и все довольны. Чего и следовало ожидать. Ты пиво-то пей.