Летать, как птица.

— И что? Это разве повод бросать свой дом?

— Нет, конечно. Но я мечтал стать художником, я очень люблю рисовать! А мне не давали рисовать, говорили, что есть дела и поважнее, чем мазня углем по стенам или полотнищу… Тебя когда-нибудь заставляли делать нелюбимое дело? — мальчик сердито посмотрел на Свана.

Сван пожал плечами, что могло означать как «Да», так и «Нет», а серьезный не по годам малыш продолжил:

— Так вот я и решил пойти в ученики к какому-нибудь мастеру. Хорошо бы было дойти до Флоренции, конечно, но я знаю, что она очень далеко, хотя все известные и самые лучшие мастера живут именно там… А ведь я хорошо рисую! Не веришь? Хочешь посмотреть??

Сван кивнул:

— Конечно, хочу!

Мальчик задрал грязную рубашку и вытащил из-за пазухи несколько бережно завернутых в ветошь кусков полотна:

— Вот, смотри. Я отобрал с собой только лучшие рисунки, — он развернул полотна, маленькие, чуть более двух ладоней в длину, и перед Сваном предстали самые изумительные из виденных им когда-либо рисунков углем! Один изображал собой дом, с деревом, что росло рядом, а позади виднелось возделанное поле. Второй показывал море, волнующееся во время шторма, и маленький корабль, качающийся на пенных грядах волн:

— Ты разве видел когда-нибудь море? — потрясенно спросил Сван.

— Нет, никогда, господин, — мальчишка засмущался, — Это я нарисовал, когда один знакомый старый моряк рассказал мне про море.

Третья миниатюра радовала глаз изображением маленького щенка, переданного угольными штрихами веселым и неугомонным. Рисунок будто жил, и щенок словно бежал навстречу. Свану даже пришлось зажмуриться, чтобы наваждение ушло.

— Знаешь, малыш, ты не рисуешь…

— А что я делаю? — насупился мальчик.

— Ты не рисуешь, ты пишешь, — сказал потрясенный Сван и замолчал. Пусть он и не разбирается в искусстве, но то, что он только что видел, было предвестием шедевров, которые могли родиться по мановению руки этого маленького, чумазого аборигена.

— Что я делаю? — не понял малец.

— Мне очень понравилось, — ответил Сван, — И я верну тебя домой, чего бы мне это не стоило…

— Спасибо большое! А куда мы плывем? Ведь мы могли бы прибыть в дальние земли? Я знаю, из того озера идет полноводная река, которая впадает в океан. Ты не потеряешь в пути, вернувшись? Я бы хотел отправиться в дальние земли! Там ученые мужи исследуют небо, узнают о секретах чисел, изобретают новые механизмы, проводят алхимические опыты в поисках философского камня. И я бы мог стать ученым! Ведь это очень интересно!

— Тебя интересуют науки? — удивился Сван.

— Еще как, — воодушевился абориген, и Сван поразился тому, как может не совпадать внешность и внутреннее содержание, — Однажды я даже придумал, как заставить мельницу крутиться быстрее, повернув лопасти и добавив еще одно колесо! Только вот никто не стал меня слушать… Посмеялись только и сказали, что мал еще, старших поучать…

Сван задумался. То, что он сейчас собирался сделать, каралось законом смертной казнью без права возрождения и копирования на любые носители. Но перед глазами так и стояли чудесные картины мальчика, поразившие в самое сердце. Он решал недолго.

— Тебе действительно так интересны и точные науки и искусство? — спросил Сван, решительно поджав губы.

— Да, господин! Очень!

— Что же больше всего интересует тебя в науках, малыш?

— Меня… — мальчик покраснел, — Не думайте, господин, что я богохульствую, но меня больше всего интересует, как же летают птицы.

— Ты хочешь научиться летать?

— Да… — голос был очень тихим.

— Тогда я кое-что покажу тебе, — сказал Сван и приказал своему кораблю сделать все стены прозрачными, — Мы летим высоко-высоко над твоим миром! Так высоко никто не летал с твоей земли…

Сван привел совершенно пораженного великолепием космоса мальчика в командную рубку и усадил в кресло:

— У тебя осталось слишком много вопросов, и не хватит даже сотни лет, чтобы ответить на все. Потому садись сюда, в это кресло и мой корабль научит тебя всему.

Мальчик безропотно сел в кресло, доверившись странному, высокому и страшному существу с огромной головой и глазами.

Пока шел сеанс гипнообучения, Сван молчал, лишь только жалея, что навряд ли ему еще придется встретить в своей жизни гения подобного этому мальчику. Он решил научить этого странного аборигена, родившегося в средневековье, тому, до чего дойдут лучшие умы его планеты только спустя несколько тысяч лет. Обучение неокрепшего разума могло привести к непредсказуемым последствиям, и в памяти Свана были примеры этому: Карам, Багши, спутник газового гиганта, колоссальный Кобурни. Все эти цивилизации получали знания раньше, чем допускала того история. И все они погибли. Сван же верил себе и своей интуиции контрабандиста…

Именно поэтому он и взломал защиту программы обучения, запрещающей садиться в кресло кому-то кроме Свана. Многое из того, что узнает сегодня мальчик — он позабудет, такова уж она, человеческая память, но и того, что останется, будет достаточно для великих свершений и открытий.

Несколько часов канули в вечность, словно одна минута. Все это время корабль усердно записывал в мозг незаконного ученика знания об устройстве мира: физика, математика, химия, аэродинамика, механика… Сван ждал. И когда сеанс был закончен, с кресла поднялся совершенно другой человек.

— Теперь я знаю, кто ты, Сван, — сказал мальчик, — И совершенно точно знаю, что я буду делать в этой жизни, до перерождения. Как бы мне ни хотелось отправиться с тобой, мне придется вернуться на Землю, чтобы передать то, чему я научился у тебя, пусть хотя бы и малую толику.

— Если кто-то узнает об этом, меня казнят. И тебя потом тоже, — прошептал Сван, опустив голову. Его вовсе не волновала теперь собственная судьба. Ему было страшно за будущее этого мальчика.

— Я буду зашифровывать свои записи, — пообещал малыш. Он понял, о чем хотел сказать нескладный и худой Сван.

Сван улыбнулся:

— Не всякое знание к месту и ко времени, парень. Но, думаю, ты сам разберешься, что к чему. Ты ведь умный.

— Да, Сван.

Когда корабль снова приземлился на берегу озера и мальчик уже покидал судно, Сван вдруг крикнул:

— Постой, малыш! Я ведь так и не узнал, как тебя зовут!

Мальчик обернулся и улыбнулся так, как улыбаются только добрые, умудренные долгой жизнью старики:

— Меня зовут Леонардо. Леонардо да Винчи. И благодаря тебе я научусь летать как птицы. Или люди, которые родятся после меня — научатся. Но мы будем летать!

Самолет ждал меня.

Красивый, стремительно плавный в своих линиях. Мои руки скользили по обшивке, принимая в себя его жажду неба. Мою жажду. Он безмолвно трепетал, ожидая пока я сяду за штурвал. Я не стал тянуть.