Артем Абрамов - Чаша ярости: Мой престол - Небо

Дэнис смотрел на Петра с веселой ненавистью. Только-только - ничего, кроме теплоты И ласки, и вдруг - столь жесткая реакция!

– А ты и впрямь не дурак, - сказал Дэнис. - Именно так будет: или ты меня считаешь умнее себя и подчиняешься, как подчинялся всегда, или я сломаю твою игрушку.

– Какую? - Петр знал ответ, но все равно спросил.

– Она у тебя одна. Вернее, он. Кукла-неваляшка по име Мессия. Звону много, а толку пока...

– Если в ней один звон, зачем вам моя игрушка? И зачем ломать? Пусть звенит. Многим нравится...

Петр говорил тихо - в отличие от громового Дэниса, - слови боялся выпустить наружу такую же ярость, только отнюдь не весе дую, а безжалостную и разрушительную. Он знал себя в таком состоянии и страшно боялся себя такого, потому что последствия никогда не умел просчитать: то ли дворец построит, то ли дворец разрушит. Как в сказке. Бывало с ним такое. Еще до прихода в Службу. И однажды - в броске, когда он оказался в том самом Аушвице, куда уж очень хотел попасть его коллега Мастер-девять Вик Сендерс.

А Дэнису, похоже, осточертела долгая душеспасительная беседа с бывшим подчиненным. Дэнис решил, что пора уговоров прошла, а явилась пора ультиматумов. Все точки расставлены, что непонятно - стало ясным, так зачем сопли жевать?

– Если мы будем вместе, - проорал он, стукая кулаком по столу так, что риделевский тонкий бокал упал, покатился по черной столешнице и свалился на пол, разлетевшись на мелкие хрустальные осколки, - если мы будем вместе, повторил для вящей ясности, - то Иешуа мы убедим послушаться. Есть только два понятия, которые в сумме и составляют механизм для разрушения ли, для созидания ли. Это - власть и сила. Всегда! Во все века! Сила и власть!

– Иешуа так не считает, - по-прежнему тихо, едва ли не шепотом сказал Петр.

– Повторяю: убедим! Как ты убедил его примчаться сюда из первого века, забив ему башку умными книжками. Ты же ему не христианскую сладкую литературу приволок, ты ж ему все - для одной цели: доказать, что мир покатился под гору и продолжает катиться без тормозов, а толкнул-то его он, Мессия. Он толкнул - ему и останавливать. Убедил раз? Убедишь второй. Я же сказал: ты не дурак. И он у тебя не дурак. Поймете правду. Она, как во все времена, - одна.

Вот ведь как можно повернуть происшедшее! Он, Петр, оказывается, так хотел сотворить Второе Пришествие, что умело воспользовался наивной одержимостью ученика, тенденциозно выстроил информационный ряд, уверил Иешуа в том, что виноват во всех бедах мира вообще и Веры, в частности, только он.,.

А может, так оно и было? Дэнис-то - умный, а он, Петр, всего лишь - не дурак...

– В том-то вся штука, Дэнис, - сказал Петр, вставая, выны-Ривая из кресла на волю, - что правд на свете полным-полно, а истина - одна. И она - в том, что однажды, давным-давно, мой Ученик и Учитель Иешуа сказал Фоме, тогда еще никакому не Апостолу. Вот что он сказал, Дэнис: "Я есть путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только чрез Меня".

– Демагогия! - Дэнис вскочил, откинув ногой кресло на колесах, и оно покатилось, покатилось, покатилось - большой у хозяина кабинет. - Ты меня расхожими цитатками не дави. Ты отвечай: работа или война? И учти: не с тобой война, ты для меня - никто, и звать тебя - никак, ты отсюда вовек не выйдешь, если я не захочу. А Иешуа без тебя - мой!

И не такой уж он оказался умник, Дэнис этот гребаный, а скорее даже дурачок. Ванька-встанька со звоном. Звону - много.

– Это вряд ли, - сказал Петр и, как некогда Иешуа, взмахнул руками.

И грузный гигант Дэнис легко взлетел в воздух, впечатался в стену - так, что рухнула с крюка картина, толково изображающая красные пятна на желтых полосках, а потом Дэнис оторвался от стены, подлетел к потолку, прилип к нему, как лягушка, распятая на дощечке препаратора. Замер, открыл рот, явно пытаясь что-то сказать, вернее, выдавить из себя фразу или хотя бы слово, но не в силах был, не в силах...

– Получается, что все-таки - война, - сказал Петр, сочувственно глядя на лягушку снизу вверх. - И получается, что все-таки - со мной.

И вышел сквозь стену.

Хотя этаж-то был весьма высоким - аж двенадцатым.

А Дэнис так и остался висеть.

Петр покачивался в кресле, задумчиво глядя на стоящую перед ним бутылку с "Петрусом", подаренную Нгамбой и пока все еще закупоренную. Еще бы: Нгамба так явно намекал на высокий уровень раритетности - или все же эксклюзивности, если о вине? - содержащегося в бутылке напитка, что боязно было тратить его по какому-либо пустому поводу. Как обычно в одиночестве, беседовал сам с собой, беседовал вслух, по-русски, что честно признавал симптомом шизофрении в легкой, начальной стадии.

– Может, сейчас и открыть? Да нет, жаба душит... И повода не вижу... А какой должен быть повод?.. Что-то радостное: день ангела, рождение, свадьба, воскрешение старого друга - как Лазаря, например... А если там не вино, а уже уксус? Лет-то ему немало. Вот и отметишь рождение, свадьбу, воскрешение глотком доброго старого уксуса...

Похоже, бутылке сегодня опять откупориться не светит. Петр повертел ее в руках и, вздохнув, убрал в стеклянный шкаф. Пусть там стоит, глаза не мозолит. До поры. Придет же она когда-нибудь - пора рождений и свадеб...

Это был один из тех нечастых моментов, когда делать было абсолютно нечего. На улице - полуденная жара, кажется - все и вся кругом спит, разморившись под яростным тропическим солнышком. В голове - вялотекущий сумбур, в членах ватность и истома. Можно было бы найти кого-нибудь, - Иоанна, например, посидеть в баре за стаканчиком чего-нибудь холодненького - уж только не вина, поболтать об отвлеченном... Но - лень. Лень шевелить языком, лень Шевелить мозгами. К тому же известно, что Иоанн сейчас занят - наверное, единственный во всем Храме, кто при деле, хоть и личном: жара нипочем, он не прячется в кондиционированном климате штаба, он снаряжает "хаммер", чтобы поехать побороздить полигон! Вот молодчина - за весьма краткое время, что живет в двадцать втором веке, он успел освоить, похоже, все транспортные средства какие вообще способны перемещаться в пространстве. Не поленился, выпросил у Нгамбы реактивный джет, научился пилотировать. Лучшего пилота "элиминатора", чем Иоанн, наверное, во всей армии Конго не сыскать... Хорошо-то сие хорошо, только непонятно:-зачем ему это? Петр спросил как-то, Иоанн ответил, улыбнувшись:

– Хобби.

Странное хобби для кумранского затворника, крестителя сынов Израильских, врага Иродиады, жены Ирода Антипы, псевдообез-гяавленного и возрожденного внове уже не Предтечей, но Богословом, тоже человеком-легендой, а потом волею Иешуа очутившегося в двадцать втором веке и легче легкого прижившегося там, даже любимую Марфу свою, сестру Лазаря, малость запамятовавшего: соблазнов-то кругом сколько! Однако соблазны оказались техническими, двигающимися по земле, воде и воздуху, скоростными, опасными...