Артем Абрамов - Чаша ярости: Мой престол - Небо

Дошел, толкнул дверь, увидел туже картиночку: Мари и Соле-дад - по обе стороны стола, Латынин и Круз стоят рядом. Кажется, что прошло всего несколько минут с тех пор, как Петр догадался наконец, где искать Иешуа, и рванул туда чуть ли не на сверхзвуке.

А ведь так оно и было: всего несколько минут.

– Куда вы помчались, шеф? - спросил Латынин. - Забыли что-то?

Часы на столе Иешуа показывали время: одиннадцать сорок три. Петр помнил: когда стартовал, отметил машинально - одиннадцать сорок. Минута бега - до машинного зала, минута - обратно. Что же, выходит, весь разговор, как минимум получасовой, с Иешуа и Биг-Брэйном занял всего минуту? Выходит, так.

– Забыл, - буркнул в ответ. - Старый стал. Склероз... Новостей никаких?

– За три минуты? - усмехнулся Латынин. - Вот вы вернулись - хорошая новость...

– И я вернулся, - сказал Иешуа.

Немая сцена. Н.В. Гоголь. Бессмертная комедия "Ревизор".

Немая сцена продолжалась не более нескольких секунд: реакция у присутствующих была - дай бог каждому, посторонний не заметил бы даже легкой заминки. Это лишь Петр, волчара опытный, все заметил и все отметил, и даже наметил кое-что - вроде бы жертву: вдруг да не понравились ему глаза Круза, то ли потемнели они как-то, то ли это зрачки, и без того темные, чуть расширились. С чего бы, право? Учитель вернулся - только и всего. Его искали, его ждали так вот он. Что объявился неожиданно - так вы же, парни, вояки, вы же на свистящие мимо уха пули не реагируете, под бомбами чаи гоняете, а тут... А тут сразу мысленный фон включился. Краткое время абсолютной тишины, резко и грубо сменившееся привычным для Петра шумом - беспорядочным, разноуровневым, многотональным, зыбкое время "молчания в эфире", как говаривали в старину, осталось для него в прошлом, но осталось, как ни странно, легким ощущением счастья - нежданного и сладкого. Тишина - это, знаете ли, весьма приятная штука, как выясняется...

Но в привычном, как сказано, шуме - на фоне таких естественных чувств, как удивление, радость, восторг даже, - Петр поймал очень неестественное - страх. Страх был мимолетным, миллисекундным, он кольнул мозг Петра и исчез, а Петр не смог определить, чей именно фон выбросил его. Расширившиеся (или просто почерневшие) зрачки Круза и - спутником - страх? Может быть, может быть, хотя увиденное наяву - выражение лица, опять-таки глаза, уголки губ - и пойманное в мыслях не обязательно коррелировались. Более того, чувство страха могло возникнуть у кого-то просто от неожиданности: Иешуа и вправду появился, как чертик из табакерки, пусть сравнение и не слишком корректно по отношению к Мессии.

Одернул себя: не надо быть таким подозрительным, Петр, здесь все - свои.

И туг же притормозил: а кто ж тогда чужой? Только свой и есть чужой, выходит, иных здесь нет. Неужто, Круз? Ах, как не-хотелось бы!.. Усмехнулся автоматически: а кого хотелось бы?..

А Круз как раз и сказал - с явным облегчением:

– Ну, слава богу, вернулся...

– Пока вернулся, - ответил Иешуа: странным было слово опока". - Рад ощутить столь дружно выплеснутое чувство счастья, спасибо. - И вдруг - к Петру: - А что до всяких нюансов этого дружного чувства, то не стоит, Кифа, быть таким подозрительным: это не конструктивно.

– А что конструктивно? - спросил Петр, - Терпеливо ждать у моря погоды? А если буря?

– На все воля Божья, как любят говорить наши дорогие отцы Никодим и Педро, и они по-своему правы. Никому, кроме Него, как они же и утверждают, не позволено знать, что будет - буря или штиль.

– Но можно предположить, - настаивал Петр. - Так и не узнанный тобой вживе апостол Павел написал: "Ибо мы отчасти знаем и отчасти пророчествуем". Заметь: мы пророчествуем, люди. Не Бог.

– Увы, не дано мне было узнать этого знаменитого в веках мужа, - улыбнулся Иешуа. Он взял в простом вроде бы разговоре высокий стиль своих проповедей, уходящий корнями во времена его галилейских хождений, и Петр насторожился: что-то грядет, что-то важное. Не исключено - проявление ожидаемой воли Божьей, как ни кощунственно думать так... - И жаль, что не дано, ибо я поспорил бы со многими его премудростями. Если помните, он писал дальше: "Когда же настанет совершенное, тогда то, что отчасти, прекратится". Смеао пророчествовал Апостол, несмотря на свое "отчасти". Вы все тогда очень смело прорицали, причем - по поводу и без повода, и вот, например, так часто использовали Удобную формулу "Бог есть любовь". А всегда ли так? Сказано: кого Он любит, того наказует. Но разве любил Он людей Земли, наказывая их Великим Потопом? Никогда не поверю! Разве любил Он сынов Израилевых, когда насылал на Египет казни, которые поражали не только строптивых сынов фараоновых, но - всех там живущих? Разве любил он мученика из мучеников Иова,испытывая его любовь к Нему?.. Впрочем, может быть, это - одна из форм любви, а, Кифа? Может, именно отсюда родилась в твоей стране поговорка о супружеской любви... - Перешел на русский: - "Бьет значит любит"? - Вернулся к английскому, принятому в стране Храм: - Нет, далеко не всегда любовь - ключ к пониманию помыслов и поступков Божьих. Очень часто негодование. Не однажды - ненависть. И всегда - справедливость, которая не так уж и часто в истории людей опиралась на любовь. Совсем не часто. А справедливость - предсказуема. Это не игра в чет или нечет, дожившая с древних времен до дней нынешних, не гадание на черное и белое. Справедливость, как считает мой друг по прозвищу Биг-Брэйн-один - тут не все о нем знают, но это и не принципиально, - справедливость есть величина математическая, а значит точно считаемая, если заложить в исходники столь же точные параметры. Иначе точно предсказуемая по сравнению с бурей или штилем. И вовсе не отчасти, как мог бы утвердить легкий на слова Апостол Павел, но - всегда.

Недоумевали ученики: с чего бы исчезавшему невесть куда и зачем и невесть как и откуда появившемуся Учителю начинать встречу с учениками с абстрактной проповеди? Да еще сразу после мощной нервотрепки для всех... Во-первых, по-человечески нелогично, во-вторых, по-человечески же негуманно. По отношению к ученикам, кстати, которых лучше бы утешить, объяснить причины исчезновения раз, блокирования входов и выходов - два, появления волнового вакуума - три.

Петр тоже, пожалуй, склонен был чуть притормозить друга, хотя он-то знал, что Иешуа целенаправленно разруливает ситуацию к задуманному им же финалу, то есть к раскрытию предателя, к доказательствам предательства, к примерному наказанию оного, последующим выводам, пардон за казенность слога. Но вот какая штука: Петр - умный, смелый, справедливый, безжалостный к врагам, какой еще? понимал, что боится финала. Боится узнать имя предателя, потому что он - один из самых близких, один из тех, на кого опирались в любом шаге, с кем делили боли и пагубы, радости и победы, еще раз пардон, теперь - за высокопарность слога. Петр счел, что можно вмешаться и задать вполне уместные вопросы, ответы на которые все равно в итоге подведут к финалу. Но - плавно.