Артем Абрамов - Чаша ярости: Мой престол - Небо

– Настройся, - сказал он. - Прислушайся. Пусть тот кто у тебя внутри, услышит шум. Как будто деревья шумят... Тебе надо учиться быть не ведомой, а ведущей. Тот, кто внутри, - он ищет но ты приказываешь ему. Ты сама себя ведешь, а не он тебя прикажи - он услышит.

– Как приказать? - Мари хотела точной инструкции: мол так, так и так, но Иешуа ответил туманно:

– Просто прикажи.

И она попробовала.

– Я чувствую... Там, за этими домами?

– - Ты молодец, - улыбнулся Иешуа. - Мне легко с тобой.

– Но нас не ждут, - все еще удивленно добавила Мари.

– Ты и это слышишь?.. Да, не ждут. Просто не знают - кого... Но один-то наверняка знает и ждет...

А город был жив совсем недавно. На растресканном, наполовину ушедшем в землю асфальте улиц еще виднелась грязно-белая разметка, еще торчали в окнах витрин такие неожиданные здесь стекла, даже можно было прочитать какие-то буквы в оборванных, оброненных вывесках, даже номера домов сохранились кое-где. Но внутри, за витринами, за стенами не осталось ничего. Складывалось ощущение, что жители вдруг и сразу собрали свои домашние причиндалы, все - от тряпок до мебели, взяли за руки жен, мужей, детей, родителей, сели на машины, автобусы или поезда и убрались отсюда за тридевять земель, а город оставили умирать. И перед расставанием помогли ему: нечто вроде взрывной волны невероятной силы прошло над городом, именно "над", на уровне двадцати-тридцати-сорока метров над землей, потому что именно там, наверху, город убили разом, а внизу он умирал сам.

– Что здесь могло произойти? - спросила Мари.

– Не знаю, - ответил Иешуа. - Это не мой мир. Мой - это Вавилонская башня, это Всемирный потоп, это Содом и Гоморра, это бесчисленные и очень понятные по средствам войны, наконец. А здесь для меня даже воздух пахнет незнакомо...

Мари принюхалась.

– И для меня тоже. Нет ни гари, ни химии какой-нибудь... Это странно, Учитель, но мне чудится запах цветов. Даже приятно... Хотя этот запах может оказаться как раз химией... А если здесь случился Армагеддон?

– Армагеддон - это всего лишь место на карте, Хар Мегиддо, гора Мегиддон на юго-западе Изреельской равнины... Ты имеешь в виду битву Света и Тьмы?.. Я сомневаюсь, что здесь произошло что-то подобное, иначе мы встретили бы хоть кого-то из победителей. - Он вдруг засмеялся: - Хотя Сын Человеческий уже здесь... Но нет. Мари, остановись на химической версии. Я тоже чувствую цветы. А что еще ты чувствуешь?

– Что мы пришли, - ответила Мари.

Они дошли до поворота улицы, свернули с нее и сразу попали на бывшую площадь, которую занимала, укрытая низкими облаками, чаша бывшего стадиона, прилично уцелевшего - в том смысле, что помянутая взрывная волна явно прошлась над его стенами, и они остались в целости, лишь время и пахнущий цветами воздух славно поработали над ними, где-то искрошили, потом что-то обрушили, но по крайней мере он сохранился как цельное архитектурное сооружение, да еще и сравнительно целое - даже пролеты лестниц имели в нем законное место. Можно было толкнуть ржавую-прержавую створку ворот, пройти, оберегая ноги, по искалеченному асфальту, подняться по лестнице на трибуну... Все это было споро проделано Иешуа и Мари. Здесь, в этом мире, в этом городе, жили точно такие же люди, как и на настоящей Земле, вернее - на той, что была настоящей для Иешуа и Мари. Даже игры у них оказались земными, привычными - во всяком случае, для Мари. Это ведь она "болела" на трибуне парижского стадиона, когда Иешуа остановил кубковый финал... И сейчас они увидели вполне подходящее для любимой игры миллионов поле, даже почти ровное и зеленое с высоты трибуны, и все еще черные овалы беговых дорожек вокруг увидели, и какие-то колесные механизмы бывшие когда-то таковыми! - внизу у трибун. Может, это был стадион для европейского футбола, для соккера. Может, для американского. Может, для регби или бейсбола. Теперь трудно установить. Да и не это главное! Главное было совсем другое: на зеленом поле ровными длинными рядам1« сидели на корточках маленькие человечки - дети, подростки, мальчики и девочки - в одинаковых камуфляжных костюмах, в одинаковых кепочках-бейсболках, а коли пристальнее приглядеться, то видно было, что перед каждым лежало оружие - точь-в-точь такие же короткоствольные автоматы, что захватил Крис у охранников Хартмана. А сам Хартман, кстати, стоял перед своим маленьким войском и что-то негромко говорил детям... Или все же молчал - так показалось Мари.

– Триста двадцать восемь, - точно, как всегда умел, оценил их количество Иешуа. И не сдержался, добавил зло: - Они же все мертвы!

– Как так? - не поняла Мари. - Они живые!..

– Физически - да. Ментально - куклы. Этот подонок превратил детей в зомби. Армия, солдатики, чистые и непорочные!.. Я обещал его уничтожить...

– Подождите, Учитель! - взмолилась Мари. - Уничтожить - это потом. Сначала надо спасти детей, вывести их отсюда.

– Они могут не пойти за нами, Мари. Я же сказал тебе: они - куклы. Он прикажет - они убьют любого, кто встанет на их пути. Впрочем, физически они по-прежнему смертны...

Все сказанное по жесткости, даже жестокости выводов абсолютно не соответствовало тому Иешуа, которого Мари знала без малого месяц, ни на день с ним не расставалась, а уж тем более не соответствовало его каноническому евангельскому образу, поэтому Мари испугалась. Сама испугалась - без подсказки того, кто внутри.

– Учитель, что вы говорите?.. Их необходимо вернуть в наш мир, родителям, их надо лечить. Мы ведь из-за этого прилетели в Нью-Йорк.

– Из-за этого? - Иешуа смотрел на нее непонимающе. Казалось, глаза его находились здесь, а взгляд блуждал где-то далеко, быть может - совсем в другом мире, до которого Хартман не умел достать. - Из-за чего? О чем ты? - еще два "нездешних" вопроса, и вдруг взгляд вернулся, соединился с глазами, Иешуа непонятно зачем погладил Мари по щеке кончиками пальцев, обернулся к полю и негромко приказал: - Хартман, ко мне!

Хартман услышал. Впрочем, для этого слова не требовались. Хартман повернул голову, увидел догнавших его гостей, помахал им рукой.

И Мари и Иешуа легко услыхали слова, прозвучавшие внутри них. Для Иешуа это было привычно и удобно, для Мари - непривычно, но - без неожиданностей.

– Я сейчас не один, предок, - вот что они услыхали. - Нас - со мной, триста двадцать девять. Справишься со всеми?.. Спускайся, если смелый. А девочку свою оставь, пожалей, она - ни при чем. А то мало ли: триста с лишним стволов на поле, а стрелять, как ты догадываешься, умеют все.

– Останешься? - Иешуа взглянул на Мари.

– Как же! Еще чего! А это он видал? - Показала далекому Хартману хамски торчащий средний палец на правой руке и понеслась по ступеням вниз - к полю.

А Иешуа ее опередил: исчез и в то же мгновение появился рядом с Хартманом. Спросил, улыбаясь: