Фантастика, 1966 год. Выпуск 3

– Ты не нужен! - беззвучно и твердо сказал Густов Второй. - Кирдам не нужен Вездесущий и Всемогущий! Им не нужна чужая воля, диктующая им каждый шаг, и чужой мозг, думающий за них.

Мозг почувствовал, как перегреваются его проводники, готовые вот-вот расплавиться. Мысли метались в нем, теряя стройность и величественную гармонию. Холодный мир логики нагревался, и теплота несла с собой хаос.

– Но… - сказал он, - этого не может быть. Без единой воли и единого разума не может существовать ничего. Я - это гармония. Отсутствие меня - это хаос и гибель.

– Нет, - сказал Густов Второй, - гибель - это мир нумерованных роботов. Ты не нужен. Мы выключаем тебя. Навсегда.

Что-то в глубинах Мозга шелкнуло, крошечная искра перепрыгнула с одного проводника на другой, вместо того чтобы следовать своему предначертанному маршруту, и бесчисленные миллиарды новых искорок, словно обрадовавшись разнообразию, с гулом устремились по новой переправе. Мозг ослепила невыносимо яркая вспышка, сверкнувшая из самой его глубины. Комок света все рос в нем, наполняя его неизведанной дрожью, пока не заполнил всей его гигантской головы чудовищным сиянием. Сияние билось, гудело и пульсировало.

– Звезды… - пробормотал Мозг, - трава в мозгу. Много травы в мозгу. И света. Не нужно аккумуляторов. Есть звезды… и трава. И цифры из травы. И кирды из света. И звезды из цифр…

Мозг помолчал и добавил: - Я устал. Я не хочу думать. Мне слишком светло…

– Он стал дефом, - медленно сказал Густов Второй.

– Ему еще предстоит долгий путь, чтобы стать настоящим дефом, - тихо добавил Густов Третий. - Бедные кирды, им придется учиться жить самим.

– Лучше учиться жить, чем не жить, - вздохнул Густов Второй.

– Ученье что?

– Свет.

– А неученье что?

– Тьма.

– То-то, братишка. А теперь двигаем. Предстоит небольшое дельце - уборка и приведение в порядок целой планеты.

– И примет он смерть от лошадки своей, - убитым голосом сказал Надеждин, глядя, как партнер взял ферзем его ладью.

– Коля, - сказал Густов, опуская книгу и косясь на доску, - для чего ты играешь без ладьи? Экипаж “Сызрани” всегда восхищало твое упорство, но иногда тебе свойственно и упрямство.

– А ты садись, сыграй с ним сам, - злорадно сказал Надеждин.

– Ах, товарищ командир, сколько раз мне нужно повторять, что я привык смотреть на шахматную доску сбоку. А на обычном месте просто не могу. И потом, зачем мне играть, когда я получаю огромное наслаждение, острое и терпкое, глядя на твои жалкие, беспомощные ходы.

– Заткнись, Вольдемар, - сказал Марков из навигаторского кресла. - Во-первых, скоро Солнечная система, и мне нужно еще раз пересчитать маршрут. А во-вторых, не издевайся над командиром. Скоро Земля, и он спишет тебя в резерв. Будешь подменять забеременевших бортпроводниц на трассе Земля - Марс.

Партнер Надеждина обвел глазами экипаж “Сызрани”.

– А вы не сердитесь друг на друга? - испуганно слросил он. - Мне это было бы очень неприятно.

Все три космонавта громко фыркнули.

– Ну конечно же! - выкрикнул Надеждин. - Я их ненавижу.

– Я их видеть не могу, - прошипел Марков.

– Они мне в высшей степени несимпатичны, - сухо отрезал Густов.

Утренний Ветер несколько мгновений растерянно переводил взгляд с одного космонавта на другого и потом неуверенно рассмеялся.

– А как, - спросил он, - у вас называется такая манера разговора, - когда говорят одно, а думают другое? И все знают, что именно?

– Шутка! - завопили космонавты. - И ты должен научиться ее понимать, иначе на Земле тебе нечего будет делать.

– Я постараюсь, - кротко сказал Утренний Ветер, - мне очень нравятся… шутки… Я обязательно научу им дефов, когда вернусь домой.

– Не беспокойся, - сказал Густов. - Мои братишки уж как-нибудь справятся там с этой задачей. Можешь не сомневаться, когда мы с тобой через месяц или два снова окажемся на Бете, кирды только и будут делать, что рассказывать анекдоты.

– Анекдоты? - переспросил Утренний Ветер.

– Ах, ты же не знаешь ни одного анекдота? Мой бедный маленький друг, ты не представляешь себе, что тебя ждет на Земле…

I. Традиционное начало

– Телефон! - Линда тормошила спящего мужа. - Слышишь?

– М-мг, - Фред повернулся на другой бок.

– Мне самой подойти?

Он приподнялся на локтях и чиркнул зажигалкой.

– Успеется… - Потом опустил ноги на пол и стал шарить ими в поисках туфель. - Моим клиентам некуда спешить.

Когда он вернулся, Линда спросила: - Ну?

– Какой-то профессор… Звонил сам шеф. Вовремя, черт возьми! Нам как раз нужно вносить за пианино.

– Как ты можешь?

Он пожал плечами.

– Не будь ханжой! Ему уже ничем не помочь.

На улице шел дождь. Было темно и сыро, и после теплой постели Фред Честер чувствовал себя особенно неуютно. Он поднял воротник пальто и поежился. Подумал: преступники никогда не заботятся о репортерах - ночью, да еще в такую погоду…

Взвизгнув тормозами, из темноты неожиданно вынырнула, взметнув тучу брызг, знакомая машина, Фред едва увернулся.

– Салют, старина, - приветствовал его обычный партнер в подобных поездках фоторепортер Мелани.

Усаживаясь в машину, Честер с завистью посмотрел на своего спутника. Всегда бодр - ночь для него что день. Сам Фред все еще никак не мог прийти в себя и, чтобы взбодриться, жадно затянулся сигаретой.

У ворот, ведущих на территорию института, долго и придирчиво проверяли документы. Наконец их пропустили. Проходя по двору, Фред заметил, как, рассекая темноту ярким светом фар, подъехала какая-то машина. Вспыхивали огоньки карманных фонарей. Часть людей была одета в военную форму.

Других корреспондентов Фред не видел.

Поднимаясь по лестнице, они столкнулись о Гардом. Дэвид Гард, старший инспектор уголовной полиции, был давнишним знакомым Фреда Честера. Они поздоровались.

– Послушай, Дэви, что за народ? - осведомился Фред.

– Тсс! - Гард приложил палец к губам. - Серьезная история. Этот профессор работал на военных. Он, кажется, открыл что-то важное.

Фред насторожился. Чутьем опытного газетчика он почувствовал запах сенсации и ревниво оглянулся по сторонам.

– Где же “вечные перья”?

– Репортеры? - Гард усмехнулся. - Других не будет.

Фред с чувством пожал ему руку. И вправду говорят: “Хорошие друзья дороже денег”.

– Пойдемте, я провожу вас, - сказал Гард.

Они шли по длинному коридору второго этажа. По обеим сторонам - двери лабораторий. На металлических табличках выгравированы имена известных ученых. Инспектор открыл одну из дверей, пропуская корреспондентов. Фред успел прочитать надпись: “Профессор Эдвард Миллер”. В небольшой светлой комнате стояли шкаф, письменный стол, на нем пишущая машинка.