Фантастика, 1966 год. Выпуск 3

Прайс облегченно вздохнул. Ящик № 7 поступил с ним неслыханно милосердно. Хотя, конечно, финансового возмездия в виде штрафа не миновать.

Уходя от Директора, Прайс уже бормотал про себя обращения к будущим клиентам, обязанным вкусить прелесть новейшего вибрационного лечения:

– Мистер Паралитик, наша дрожащая кровать, совершая тысячу двести колебаний в секунду, размягчает застывшие суставы. Ручаюсь, через полгода вы сумеете победить в беге на сто ярдов Черную Стрелу - Боба Клива…

– Дорогая миссис, мое сердце разрывается от горя, видя вашего малютку в столь плачевном состоянии. Увы, недостаточное умственное развитие не поддается лечению, кроме… Кроме Гигиеничного Вибрационного Ошейника нашей фирмы.

Он разбалтывает мозги со скоростью семнадцати килоциклов в секунду…

– Кровяные шарики, мистер Дряхлый Симпатяга, вот в чем секрет успеха у женщин. Вибрация кровяных шариков передается на расстоянии, действуя возбуждающе…

Грандиозная кампания под лозунгом “Дрожите все! Дрожите день и ночь!” поглотила дни и мысли Кена Прайса.

Он забыл о Хэмсте, изобретателе Великого Театра Призраков.

Забыл, пока тот не напомнил о себе самым удивительным способом.

Ночью в окно спальни постучали. Только безумец или потерявший последние крохи рассудка пьяница мог решиться стучать в окно. Стекла первых этажей уже давно делали электропроводными и на ночь пускали по ним ток высокого напряжения. Но стук повторился.

Прайс оторвал голову от пневматических присосков Самоусыпляющей Подушки, нащупал на столике шестиствольный револьвер, стреляющий струями слезоточивого газа, и осторожно, прижимаясь к стене, действуя по заветам лучших гангстерских фильмов, прокрался к окну. Все стекло заполнила прозрачно-белесая, словно медуза, чудовищная маска.

Черные впадины глаз и рта прикрывали длинные мутно-белые волосы. Крючковатый и плоский клюв, величиной с лопату гробовщика, стучал по стеклу. Прайс закричал, не слыша собственного крика, как во сне. Но Сади все же проснулась и включила свет. Тяжелые веки чудища заморгали, из впадин глаз выглянули и задрожали черные усы, похожие на антенi ну портативного телевизора. Чудище, словно притянутое светом лампы, прильнуло к окну и в следующее мгновение прошло сквозь стекло. Оно все состояло из одной огромной студенистой головы, и теперь голова эта лежала, колыхаясь, в кресле, подмигивая сквозь заросли белых волос.

– Пришелец! - взвизгнула Сали. - Марсианин!

– Вздор! - прошептал Прайс, сжимая револьвер. - Опять тдуточки твоего папаши…

С грохотом и звоном упало и разбилось зеркало, висевшее возле кровати. На стене, в том месте, которое только что занимало зеркало, явственно проступил силуэт обезьяны. Силуэт набух и потемнел, приобрел выпуклость барельефа и… сквозь стену прошла в комнату рыжая обезьяна. За ней, кривляясь и скаля зубы, протиснулись еще шесть обезьян постепенно уменьшающихся размеров. Прайс схватил Сали за руку и потащил к двери, без его помощи она не смогла бы сделать эти несколько спасительных шагов.

В коридоре они наткнулись на тестя. С вытаращенными от ужаса глазами, подняв руки вверх, он медленно пятился, отступая перед вставшей на дыбы помесью гориллы с утконосом. Уродливый зверь, не обращая внимания на тестя, свернул в сторону, прошел сквозь стену в кухню, и там он или кто-то другой громко и жалобно заверещал.

Дом наполнялся грохотом, плеском, звоном, стенаниями, скрипом, плачем, воем, гулом.

Теперь уже втроем они выбежали на улицу. Генри с ними не было, он, как всегда, дежурил в ночной - “выгодной” - смене. Улица оказалась запруженной людьми. Полураздетые,не замечая друг друга, сталкиваясь и отскакивая, как бездушные мячи, они бежали к реке, а навстречу им, пронзительно завывая, неслись пожарные машины, полицейские броневики и санитарные автомобили. Ошалевшие от страха люди не замечали машин и, только когда свет фар ослеплял их, останавливались как вкопанные, бросались влево-вправо и вновь бежали к реке.

Прайсы жили в западной части района Вудхольм, там, где стадион и река образовывали почти острый угол, упирающийся в мост генерала Мэя. Толпа бежала именно туда, и Кен отчетливо представил себе, что творится на мосту.

Костлявый мужчина, закутанный в одеяло, схватил Прайса зa руку.

– Я стрелял в них! - возбужденно прошептал костлявый. - Я стрелял в них! Пули прошли насквозь, а они даже не поперхнулись…

Мужчину трясло, тяжелый револьвер, из дула которого еще вился сизый дымок, ходил ходуном в дрожащей руке.

Он помчался дальше, показывая всем, на кого натыкался, свой револьвер, и повторял:

– Я стрелял в них! Я стрелял в них! Они даже не поперхнулись!

По ночам Вудхольм освещали плохо. Все равно его обитатели с наступлением темноты прятались за бетонной скорлупой домов и домиков, спуская предохранители с электронных замков и сюрприз-капканов. Сейчас полицейские геликоптеры, повиснув над улицами, освещали беженцев прожекторами.

Пятна света бегали по толпе, выхватывая из полутьмы фигуры людей, бегущих к мосту. Катилась, как шар, толстуха, вздымая вверх короткие руки. За ней, не отставая, катилась такая же круглая и толстая собака. Женщина несла на руках ребенка, ребенок сжимал в руках куклу, кукла держала в растопыренных пальцах совсем крохотную куколку. Двое очень похожих мужчин - близнецы? - толкали кресло-коляску, в которой сидела высокая прозрачно-восковая старуха.

Ближе к мосту толпа становилась гуще. Навстречу ползли полицейские броневики, стараясь разрезать людской поток на части и тем самым спасти людей от паники и губительной давки. Прайсы растеряли друг друга. Первой отстала Сали.

Кен вынужден был отпустить ее руку, когда броневик надвинулся на них вплотную. Броневики шли гуськом, сплошной железной цепью. Сали осталась где-то там, в другом потоке людей. Прайса сдавили и понесли вперед. Напор обезумевших беженцев был так силен, что его выдавило из людского месива вверх и он болтался над толпой, как тряпичная кукла, не в силах опуститься на землю.

Когда Прайс увидел бетонные устои моста генерала Мэя, он понял, что погибнет. Анкерные тумбы, удерживающие цепи моста, и каменные перила оставляли слишком узкий проход. Сейчас людская река ударит его, как щепку, о тумбы - бетонные скалы высотой в двадцать футов, и они станут грандиозным памятником на его могиле. Нет, к черту! Он вырвал одну ногу из тисков толпы и шагнул прямо по головам.

Он шел поверх людей, проваливаясь и выдергивая ноги из живой массы. Некоторые последовали его примеру. Два этажа людей - это было самое страшное, что он видел в жизни.

Пробравшись таким образом в сторону ринг-стадиона, туда, где толпа редела и рассыпалась на части, он, наконец, опустился на землю. Спасен!