Филип Дик - Доктор будущее (Пришедший из неизвестности)

- Да.

- Это излюбленный способ неврастеников сводить счеты с жизнью. Устоявшийся, апробированный временем обычай. В основном, на загородных автострадах по ночам гибнут те, кому хочется эффектной смерти.

У водителей не принято отказывать самоубийцам в последней услуге. А разве в вашем обществе не бытовала традиция выходить по ночам на мосты и бросаться вниз головой?

- Но они же душевнобольные, - заметил Парсонс. - И к тому же их было очень немного.

- Да, немного, и все-таки обычай возник. И это понятно. Прыжок с моста - чем не способ покончить с собой? Не лучше и не хуже любого другого. Стеног заметно повеселел - видимо, счел свой аргумент неоспоримым. Вообще-то, вы о нас ничего не знаете.

Вы здесь всего ничего. Взгляните.

Они въехали в огромное здание. У Парсонса аж дух захватило. Куда ни глянь, коридоры, коридоры - целый лабиринт. Они были ярко освещены, даже ночью в них кипела жизнь. Почти все пространство центрального зала занимал циклопических размеров стеклянный параллелепипед. Выйдя из машины и приблизившись к нему, Парсонс с изумлением понял, что видит только верхнюю, меньшую часть параллелепипеда, почти целиком врытого в землю. О его величине оставалось лишь догадываться.

И этот гигантский аквариум жил. Или это иллюзия?

Снизу доносился непрерывный рокот, по телу Парсонса бежала вибрация. Бесчисленные техники сновали туда-сюда, автоматические грузоподъемники выносили наверх пустые контейнеры и спускали заполненные прозрачной жидкостью. Бродили вооруженные охранники, присматривались, прислушивались. Они наблюдали даже за Стеногом. Нет, ощущение жизни не было иллюзорным. Чувствовалось мерное дыхание "аквариума", угадывался тщательно контролируемый, но со специфическим обертоном непрерывности метаболизм. Жизнь... спокойная и вместе с тем мятежная, как жизнь моря со штормами на поверхности и стылой неподвижностью в глубине. Пульс этой жизни будоражил не только Парсонса; на всех лицах он видел знакомые по лицу Стенога напряжение и усталость. А еще он чувствовал холод, исходящий от параллелепипеда.

"Странно, - подумал он. - Живой.., и такой холодный. Как не похоже на нас".

Он видел множество струек конденсата в коридорах - влагу, выдыхаемую техниками, Стеногом и им самим.

Пневму, квинтэссенцию теплокровной жизни.

- Что тут? - спросил он Стенога.

- Мы.

Сначала Парсонс принял лаконичный ответ за метафору. Но вскоре смысл сказанного начал до него доходить.

- Зиготы, - пояснил Стеног. - Извлеченные из материнских утроб и помещенные в консервант. Сотни миллиардов зигот. Наш генофонд. Семя. Хорды. Здесь - вся наша раса. А все, кто ходит там... - Он пренебрежительно махнул рукой. - ..всего лишь крошечная часть общества, ничто по сравнению с тем, что хранится здесь.

В Духовном Кубе ждут своего часа поколения будущего.

"Итак, они не живут настоящим, - понял Парсонс. - У них футуристическое мышление, когда реально только будущее. Те, кто еще не родился, в некотором смысле реальнее "всех, кто ходит там".

- Как регулируется численность населения? - спросил он.

- Она неизменна. На Земле приблизительно два и три четверти миллиарда человек. Каждая смерть означает выход из консерванта очередной зиготы.

"Жизнь появляется со смертью, - сказал себе Парсонс. - Для них смерть - источник жизни".

- А по какому принципу собираются зиготы?

- Добровольные взносы. Порядок сбора очень сложен и специфичен. Ежегодно проводится Перепись, то есть статистический конкурс между племенами. Исчерпывающе анализируются все аспекты дееспособности каждого индивидуума: физическое здоровье, психическая полнценность, интеллектуальный потенциал, уровень интуиции и так далее. Иными словами, тщательно изучаются все свойства личности, от самых абстрактных до сугубо прикладных.

Парсонс понял.

- И каждому племени достается своя квота? - спросил он. Соответственно очкам, набранным при тестировании?

Стеног кивнул.

- На последней Переписи племя Волка набрало шестьдесят очков из двухсот возможных. Следовательно, оно внесло тридцать процентов зигот, то есть больше, чем каждое из трех других племен, получивших самые высокие баллы. Разумеется, мы берем гаметы главным образом у отличившихся на соревнованиях мужчин и женщин. И разумеется, зиготы формируются только здесь. Несанкционированное зиготообразование карается законом... Наиболее одаренные индивидуумы становятся постоянными донорами, пусть даже их племена набирают невысокие баллы. В качестве примера могу назвать мать-настоятельницу племени Волка. Ни одна гамета Лорис не пропадает даром, все они тотчас по возникновении извлекаются и оплодотворяются в Фонтане. Гаметам низшего качества, то есть яйцеклеткам неудачников, позволяется гибнуть.

И тут Парсонс вполне отчетливо увидел схему, по которой строился этот мир.

- То есть, ваш генофонд постоянно улучшается?

- Разумеется, - удивленно подтвердил Стеног.

- Вот, значит, почему та девушка, Икара, решила покончить с собой. Она получила увечье, стала в вашем понимании неполноценной. Но все равно ей предстояло участвовать в состязаниях.

- Да, она послужила бы негативным фактором.

У нас это называется "нестандарт". При ее участии в Переписи племя неизбежно потеряло бы очки. Но, как только она умерла, мы выпустили зиготу из более поздней партии, нежели та, откуда в свое время была взята зигота Икары. И одновременно мы изъяли из Духовного Куба девятимесячный эмбрион. Умер человек из племени Бобра, следовательно, новорожденный будет носить эмблему этого племени. Он займет в обществе место Икары.

Парсонс медленно кивнул.

- Бессмертие...

"Итак, в этом обществе смерть заключает в себе позитивный смысл, подумал он. - Смерть - вовсе не конец жизни. Не потому, что людям хочется в это верить, а потому, что это факт. Так устроен их мир.

И причиной тут не беспочвенный мистицизм, - осознал он, - а достижения науки".

***

На обратном пути Парсонс разглядывал темноглазых мужчин и женщин. Прямые носы, волевые подбородки. Гладкая кожа. Красивая раса статных мужчин и полногрудых женщин в расцвете юности заполняла улицы величественного города; оживленно переговариваясь друг с другом и смеясь, они шли по своим делам.

Мельком он заметил мужчину и женщину на блестящей паутине металлических дорожных полотен, что соединяла два шпиля и полого спускалась к самой земле. Обоим Парсонс не дал бы и двадцати. Они шли, держась за руки и улыбаясь. У девушки - изящные руки, сандалии на крошечных ступнях; маленькое, с резкими чертами лицо полно жизни и счастья. И здоровья.

И все же это общество зиждилось на смерти. Смерть - неотъемлемая часть жизни. Люди гибли в расцвете сил, и никого это не пугало, даже самих жертв. Они принимали ее с готовностью, если не сказать с радостью. Но так же нельзя, подумал Парсонс. Это насилие над природой. Инстинкты заставляют человека оберегать свою жизнь, ценить ее превыше всего на свете. Этот социум отвергает главный закон природы, единый для всех живых существ.