Гарри Гаррисон - Пропавший лайнер

– Разумеется. Если вам так угодно.

Только Фриц не следил за происходящим у стола. Он поднял с ковра пистолет Прадеры, сел у стены, положив его на колени, и наблюдал за дверью и латиноамериканцами, которые находились в комнате.

Де Грут поставил открытый чемоданчик на пол, наклонился и взял первый замшевый мешочек. И немцы, кроме Фрица, и латиноамериканцы пристально следили за каждым его движением. Он поставил мешочек на белую материю, посмотрел на бирку.

– Номер 178-Джи, – объявил он.

Вилгус достал из кармана маленький блокнот с отрывными листками, раскрыл его. Поставил галочку ручкой с золотым пером.

– Очень хорошо. Продолжайте.

Де Грут развязал кожаную тесемку и осторожно высыпал камни на материю. Под ярким светом лампы они заискрились всеми цветами радуги.

– Семнадцать камней.

Вилгус согласно кивнул и поставил еще одну галочку. Как выяснилось, работа у Де Грута медленная и монотонная. Каждый камень протирался, потом тщательно взвешивался и заносился в список, который вел Де Грут. После этого он осматривал камень через лупу и, лишь всесторонне оценив цвет, качество и огранку бриллианта, набирал на калькуляторе соответствующее число. Потом убирал камень в мешочек и переходил к следующему.

Только раз Де Грут отклонился от заведенного им же порядка. В одном из камней ему что-то не понравилось, поэтому он достал из своего объемистого бриф-кейса микроскоп и через него осмотрел бриллиант. Развеяв возникшие сомнения, он удовлетворенно кивнул и ввел в калькулятор стоимость камня.

– Что не так? – спросил Вилгус.

– Все так. Просто у этого камня есть дефект. Маленький, но дефект.

– Укажите его в моем списке. – Вилгус положил блокнот на стол, ткнув пальцем в раскрытую страницу. Де Грут медленно прошелся взглядом по странице, указал.

– Вот этот.

– И сколько стоит этот камень? – спросил Вилгус.

– Максимальная цена, при одиночной продаже, три тысячи долларов. Не больше.

– Такого просто не может быть. Несколько лет назад я заплатил за него десять тысяч, приобрел камень у известного дилера.

– Вас обманули. – Де Грут взял следующий камень, посмотрел его на просвет. – Я не ошибаюсь. Поэтому мне платят такие высокие гонорары.

Прошел час, два, Де Грут продолжал свои манипуляции. Теперь за ними следил только Вилгус, помечая и мешочки, и камни. По прошествии третьего часа Де Грут положил лупу на белую материю, встал.

– Я прервусь на пять минут. Буду очень признателен, если мне дадут стакан холодной минеральной воды.

Он встал, потянулся, со стаканом в руке, изредка поднося его ко рту, прошелся по комнате. Вилгус по-прежнему сидел за столом. Ровно через пять минут Де Грут вернулся к работе.

К вечеру он проверил последний камень, с той же обстоятельностью и неторопливостью, как и любой другой, убрал в замшевый мешочек. Завязал его и положил к остальным. Ввел в калькулятор последнее число.

– Подведите итог и дайте мне сумму, – приказал Вилгус. – Вслух не произносите, запишите вот на этом листке. Потом все распечатайте и сотрите эти сведения из памяти калькулятора. Это понятно?

– Разумеется.

Де Грут в точности выполнил указания, не упомянув, правда, о том, что, вернувшись в свою каюту, собирался записать и общую сумму, и стоимость каждого камня в каждом из замшевых мешочков. Память на деньги и бриллианты у него была феноменальная. Он также оставлял у себя описание самых необычных камней. И с интересом ждал новой встречи с ними.

Вилгус убрал блокнот, долго изучал распечатку.

– Какова точность вашей оценки?

– Это те деньги, которые я бы получил, если бы выставил эти камни на продажу. Но это средняя цена. Если бы я продавал их по одному, на это ушло бы несколько месяцев, но я бы взял более высокую цену. Если продавать их быстро и оптом, цена будет ниже. Я даю среднюю цену.

Ответ устроил Вилгуса. Он согласно кивнул.

– Хорошо. Можете идти. И повторите вашему руководству то же, что сказали мне. Полагаю, вы сможете описать им и качество, и стоимость камней. – Он давно занимался покупкой бриллиантов, поэтому способности оценщиков не были для него тайной.

Де Грут кивнул, не спеша убрал выложенные на стол вещи в брифкейс. Надел пиджак и молча вышел. Вилгус подождал, пока за ним запрут дверь.

– Майор, позовите генерала, – приказал он. – Солдат, откройте шампанское.

Парагвайцы торопливо повиновались. Несколько минут спустя появился Стресснер, с опухшими глазами, должно быть, спал, но уже без признаков морской болезни.

– Герр доктор Вилгус, как я рад новой встрече с вами, – заговорил он по-немецки с сильным баварским акцентом. Поспешил к нему, взял его руку в свои. – Я вижу, шампанское уже открыли, прекрасная идея. Как я понимаю, нам есть что отпраздновать?

– У нас деловое совещание, генерал, а не праздник. Мне захотелось пить. Вот стоимость всех бриллиантов.

Стресснер поставил стакан, достал из нагрудного кармана очки, поднес к глазам, чтобы разглядеть число.

– Однако. Мы же уговаривались на меньшую сумму.

– Все так. Но рыночная стоимость бриллиантов росла быстрее, чем я рассчитывал. Поэтому лишние камни останутся у меня.

– Значит, наши планы будут реализованы?

– Да, при условии, что мы подпишем все необходимые документы. Пока мы имели дело лишь с вашими представителями. Теперь необходимо утрясти последние детали, убедиться, что достигнуто полное взаимопонимание. Не забывайте, это долговременный проект, рассчитанный на десятилетия, в котором задействовано много людей. Мы должны учесть все. В документах, под которыми будут стоять наши подписи.

– Разумеется, я понимаю. Сейчас пошлю за адмиралом Маркесом. Документы готовы? Хорошо. Мы придем к общему мнению, подпишем их, а потом выпьем шампанского, чтобы отпраздновать светлое будущее наших стран.

– Давайте его сюда. День выдался длинным.

Доктор Иоахим Вилгус оглядывал людей, собравшихся за столом, маленькими глотками пил шампанское и думал о том, что впервые за долгое время его переполняет ощущение безграничной власти, которое так грело ему душу. Для него это было ни с чем не сравнимое чувство. Он иной раз еще просил привести ему женщину, но мимолетные плотские удовольствия, сравнимые с хорошим обедом и доброй выпивкой, не могли идти ни в какое сравнение с тем чувством глубокого удовлетворения, которое приносила ему работа. Он забывал про усталость, мог не есть и не пить, но оставался бодрым и энергичным. Такое случалось с ним лишь во время войны. Тогда под его началом сосредоточились сотни заводов и лагерей, судьбы многих тысяч рабочих определялись принятыми им решениями. Заводы продолжали работать, военная машина Великой Германии функционировала, и заслуга в этом принадлежала Иоахиму Вилгусу.