Артур Кларк - Солнечная буря

– Прежде чем мы разойдемся, – сказала Шиобэн, – я хочу сообщить вам еще одну приятную новость. Вполне возможно, что у меня есть решение проблемы производства нанотехники.

Все, как по команде, широко раскрыли глаза. Она улыбнулась.

– С этим повременим немного. Как только идея станет чуть более весомой, я сообщу вам подробности электронной почтой. Всем спасибо. Совещание окончено.

Дисплеи, один за другим, мигнули и погасли.

– Ну, вы даете, – ухмыльнулся Тоби.

– Надо обязательно их недокармливать.

– А насчет смарт-скина – это вы серьезно?

– Нужно будет еще хорошенько проработать эту идею, но, думаю, да – серьезно.

– Знаете, – сказал Тоби, – в математическом смысле «эль один» – это поворотная точка. Точка, где кривизна изменяет направление снизу доверху. Вот почему она является точкой равновесия.

– Я это знаю… А, поняла. Вы намекаете, что сегодня мы миновали поворотную точку в деле осуществления проекта?

– А вы как думаете?

– Я думаю, что заголовки надо оставить газетчикам. Ладно. Что там у нас дальше по плану?

В марте две тысячи сорокового года – после того как наступило и прошло еще одно унылое Рождество, а до дня солнечной бури осталось чуть больше двух лет, – Мириам Грек решила лично посетить место сооружения щита. Это означало для нее первый в жизни полет в космос.

Водитель вез ее в аэропорт Хитроу от здания «евроиглы», и она чувствовала себя немного виноватой и одновременно взволнованной, как ребенок, прогуливающий школу. Но ей так нужен был отпуск.

«Все так считают – и мои друзья, и враги», – невесело подумала Мириам.

Пригород Лондона Хитроу уже сто лет служил аэропортом, а теперь стал и космопортом. Освещенный неярким солнцем космоплан, стоящий в начале длинной взлетной полосы, снабженной сверхпрочным покрытием, выглядел как-то особенно красиво.

«Боудикка» представляла собой тонкий заостренный цилиндр шестьдесят метров длиной. На носу и хвосте располагались пугающе маленькие стабилизаторы, и даже главные крылья представляли собой короткие, сильно скошенные назад дельта-плоскости. На концах крыльев были установлены объемистые асимметричные капсулы, внутри которых находились основные ракетные двигатели – вернее, они начинали работать как ракеты в космическом вакууме, а в атмосфере Земли действовали как обычные реактивные моторы. Наружная поверхность космоплана была покрыта тускло-белой керамической оболочкой, под которой лежала блестящая черная обшивка – защита от разогрева при обратном входе в плотные слои атмосферы. Эта обшивка была изготовлена из вещества, являвшегося отдаленным потомком термальных плиток, когда-то создававших столько сложностей для достопочтенных космических шаттлов.

Несмотря на машины наземного обеспечения, облепившие космоплан, невзирая на тучи пара, вырывающиеся из цистерн, наполненных криогенным топливом, этот космический корабль и вправду выглядел так, словно принадлежал к другому миру, а на Земле оказался вследствие случайной посадки. Но это был корабль-трудяга, ветеран космоса. Его блестящая наружная обшивка была испещрена раструбами дюз контроля высоты, вокруг которых поверхность была исцарапана и вспучена. Многократные прохождения через плотные слои атмосферы оставили темные следы нагара.

Этим космопланом гордилась Великобритания. На одном борту красовался звездный круг Евразийского союза, на другом развевалось анимационное изображение Юнион-Джека, а на крыльях и на корме были изображены знаменитые концентрические кружки королевских ВВС – как напоминание о том, что эта величавая космическая птица может быть призвана и на военную службу.

Конструкция космоплана уходила корнями в восьмидесятые годы двадцатого века, в первопроходческие исследования таких фирм, как «Бритиш аэроспейс» и «Роллс-ройс». Тогда на бумаге были разработаны «пташки» с такими именами, как «Хотол» и «Скайлон». Но эти исследования оказались отложены до двадцатых годов следующего столетия, когда появилось новое поколение технологий производства материалов и конструкций двигателей. Новый рывок в космос – и в результате флотилия космопланов многоразового использования стала выгодна с коммерческой точки зрения. А когда космопланы действительно начали летать, британцы стали невероятно гордиться своими современными красивыми игрушками.

«Правильно, что выбрали женское имя», – подумала Мириам.

Этот космоплан стал самым красивым детищем британской инженерной аэронавтики со времен «Спитфайра». Имя кельтской царицы, в незапамятные времена одержавшей победу над римлянами, выбрали всенародным голосованием, но оно все же выглядело не слишком тактично теперь, во времена всеевразийской гармонии.

«Но разве лучше было бы выбрать второе имя в таблице рейтинга?» – думала Мириам.

Вторым именем было – «Маргарет Тэтчер».

И все-таки даже во времена объединения Евразии следовало уважать неискоренимую народную сентиментальность – лишь бы только эта сентиментальность впоследствии оборачивалась конструктивностью. Кроме того, как неустанно напоминал Мириам Николаус, две тысячи сороковой был годом выборов. Поэтому она приклеила к губам улыбку и позволила, чтобы ее сфотографировали на фоне сияющей обшивки космоплана.

Поднявшись по небольшому эскалатору, Мириам вошла внутрь космоплана через люк, прорезанный в округлом фюзеляже.

Она оказалась в тесном маленьком помещении. Если бы она ожидала, что внутри ее ожидает элегантность под стать прекрасному внешнему виду космоплана, она бы мгновенно разочаровалась. Двенадцать кресел стояли правильными рядами – совсем как в салоне первого класса в самолете, ничуть не лучше. Даже иллюминаторов в стенках не было.

Мириам приветствовал высокий, необыкновенно подтянутый мужчина в форме пилота компании «Евразийские авиалинии» и фуражке с высоким околышем. Седому пилоту было, наверное, за семьдесят, но черты лица оставались приятными, слегка резковатыми, а голубые глаза – яркими и ясными. Он заговорил уверенно, с легкой хрипотцой.

– Госпожа премьер-министр, я рад приветствовать вас на борту. Я – капитан Джон Перселл, и мне выпала приятная обязанность доставить вас к месту строительства щита. Прошу вас садиться. Сегодня к вашим услугам весь салон, можете выбирать любые места.

Мириам и Николаус сели через один ряд друг от друга, чтобы было побольше свободного места. Перселл помог им пристегнуть угнетающе грубые защитные полукомбинезоны, после чего предложил пассажирам чего-нибудь выпить. Мириам выбрала «Бакс Физз».

«Какого черта? – решила она. – Могу себе позволить».

Николаус от выпивки отказался – несколько раздраженно. Мириам удивляло то, что он порой нервничает.