В мире фантастики и приключений. Выпуск 7. Тайна всех тайн. 1971 г.

На красивом лице Броуна выразилось полное смятение.

– Так вы меня еще и попрекаете тем, что я сам пришел и рассказал?!

– Нет. Ничем я вас не попрекаю. Вы поступили так, как сочли правильным. Какой у вас КИ?

– Коэффициент интеллектуальности? Сто двадцать.

– Этого достаточно, чтобы разбираться в некоторых элементарных вещах. Ну, скажите, какая мне, собственно, будет польза от того, что вы поделились со мной своими подозрениями насчет Барнса?

Молодой пилот встал.

– Командор, прошу прощения. Если так - произошло недоразумение. Я хотел как лучше. Но раз вы считаете, что я… словом, прошу вас об этом забыть… Только помните…

Он замолчал, увидев усмешку Пиркса.

– Садитесь. Да садитесь вы! Ну!

Броун сел.

– Что ж вы не договариваете? О чем я должен помнить? Что обещал никому не сообщать о нашем разговоре? Верно? Ну а если я в свою очередь решу, что имею право о нем сообщить? Спокойно! Командира нельзя перебивать. Вот видите, все это не так просто. Вы пришли ко мне с доверием, и я ценю это доверие. Но… одно дело - доверие, а другое - здравый смысл… Допустим, я теперь наверняка знаю, кто вы и кто - Бартон. Что мне это даст?

– Ну… это уж ваше дело. Вы должны после этого рейса оценить пригодность…

– О, вот именно! Пригодность каждого. Но ведь вы же не думаете, Броун, что я буду писать неправду? Что я поставлю минусы не тем, которые хуже, а тем, которые не являются людьми

– Это не мое дело, - натянуто проговорил пилот, ерзавший на стуле во время этого разговора.

Пиркс смерил его таким взглядом, что тот замолчал.

– Вы только не стройте из себя этакого усердного ефрейтора, который, кроме своей бляхи, ничего не видит. Если вы человек и чувствуете солидарность с людьми, то вы должны попытаться оценить всю эту историю и осознать свою ответственность.

– Как это «если»? - Броун вздрогнул. - Вы мне не верите? Так вы… так вы думаете…

– Да нет, что вы! Просто слово подвернулось, - торопливо прервал его Пиркс. - Я вам верю. Конечно же, я вам верю. И поскольку вы уже выдали мне свою тайну, а я не собираюсь оценивать ваш поступок с моральной точки зрения, то прошу вас и впредь поддерживать со мной внеслужебный контакт и сообщать обо всем, что вы заметили.

– Ну, я совсем уж ничего не понимаю, - сказал Броун и невольно вздохнул. - Сначала вы меня отчитали, а теперь…

– Это разные вещи, Броун. Раз уж вы мне сказали то, чего не должны были говорить, так отступать теперь бессмысленно. Другое дело, разумеется, с этими деньгами. Может, сказать действительно следовало. Но денег этих я бы на вашем месте не брал.

– Что? Но… но, командор… - Броун в отчаянии искал возражений и наконец нашел: - Они бы сразу догадались, что я нарушил договор! Еще бы в суд на меня подали…

– Это ваше дело. Я не говорю, что вы должны отдать им эти деньги. Я обещал вам молчать и не собираюсь в это дело вмешиваться. Я только сказал - совершенно частным и неофициальным образом, - что я сделал бы на вашем месте. Но вы - не я, а я - не вы, и все тут. Вы хотели еще что-то сказать?

Броун покачал головой, открыл было рот, закрыл, пожал плечами; видно было, что он до крайности разочарован результатами разговора. Так ничего и не сказав, он машинально вытянулся в струнку и вышел из каюты.

Пиркс глубоко вздохнул. «Зря это я сболтнул: "Если вы человек…" - огорченно подумал он. - Что за дьявольская игра! Черт его знает, этого Броуна. Либо он человек, либо все это - хитрая уловка, чтобы запутать меня, да и проверить заодно, не собираюсь ли я применить какие-либо противоречащие договору приемы, чтобы распознать этих… Ну, во всяком случае, эту часть состязания я, кажется, провел неплохо! Если Броун сказал правду, то он должен чувствовать себя не в своей тарелке - после всего, что я ему наговорил. А если нет… так опять же я ему ничего особенного не сказал. Ну и дела! Вот это влип я в историю!»

Пирксу не сиделось на месте, он принялся шагать по каюте из угла в угол. Зажужжал зуммер - это был Кальдер из рулевой рубки; они согласовали поправки к курсу и ускорение для ночной вахты, потом Пиркс снова сел и уставился в пространство, свирепо насупив брови и невесть о чем размышляя. И тут кто-то постучался. «Это еще что?» - подумал он.

– Войдите! - сказал он громко.

В каюту вошел Барнс - нейролог, он же врач и кибернетик.

– Можно?

– Пожалуйста. Садитесь.

Барнс усмехнулся.

– Я пришел сказать вам, что я не человек.

Пиркс стремительно повернулся к нему вместе со стулом.

– Что, простите? Что вы не…

– Что я не человек. И что в этом эксперименте я на вашей стороне.

Пиркс перевел дыхание.

– То, что вы говорите, должно, разумеется, остаться между нами? - спросил он.

– Это я предоставляю на ваше усмотрение. Мне это безразлично.

– Это как же? Барнс снова усмехнулся.

– Очень просто. Я действую из эгоистических соображений. Если ваше мнение о нелинейниках будет положительным, оно вызовет цепную реакцию производства. Это более чем правдоподобно. Такие, как я, начнут появляться в массовом масштабе - и не только на космических кораблях. Это повлечет за собой пагубные последствия для людей - возникнет новая разновидность дискриминации, взаимной ненависти… Я это предвижу, но, повторяю, руководствуюсь прежде всего личными мотивами. Если существую я один, если таких, как я, двое или десять, это не имеет ни малейшего общественного значения - мы попросту затеряемся в массе, незамеченные и незаметные. Передо мной… перед нами будут такие же перспективы, как перед любым человеком, с весьма существенной поправкой на интеллект и ряд специфических способностей, которых у человека нет. Мы сможем достичь многого, но лишь при условии, что не будет массового производства.

– Да… в этом что-то есть… - медленно проговорил Пиркс. В голове у него был легкий сумбур. - Но почему вам безразлично, расскажу я или нет? Разве вы не боитесь, что фирма…

– Нет. Совершенно не боюсь. Ничего, - тем же спокойным лекторским тоном сказал Барнс. - Я ужасно дорого стою, командор. Вот сюда, - он коснулся рукой груди, - вложены миллиарды долларов. Не думаете же вы, что разъяренный фабрикант прикажет разобрать меня на винтики? Я говорю, конечно, в переносном смысле, потому что никаких винтиков во мне нет… Разумеется, они придут в ярость… но мое положение от этого ничуть не изменится. Вероятно, мне придется работать в этой фирме - ну и что за беда?! Я даже предпочел бы работать там, чем в другом месте, - там обо мне лучше позаботятся в случае… болезни. И не думаю, что они попытаются меня изолировать. Зачем, собственно? Применение силы могло бы кончиться очень печально для них самих. Вы ведь знаете, как могущественна печать…

«Он подумывает о шантаже», - мелькнуло в голове у Пиркса. Ему казалось, что это сон. Но он продолжал слушать с величайшим вниманием.