В мире фантастики и приключений. Выпуск 4. Эллинский секрет. 1966 г.

– Значит, договорились, - сказал он. - Послезавтра выходим.

– А как же, - немедленно ответствовал Колченог. - Сразу от меня налево…

На поле вдруг зашумели. Завизжали женщины. Много голосов закричало хором:

– Молчун! Эй, Молчун!

Колченог встрепенулся.

– Никак мертвяки! - сказал он, торопливо поднимаясь. - Давай, Молчун, давай, не сиди, посмотреть хочу.

Кандид встал, вытащил из-за пазухи скальпель и зашагал к окраине.

Я приехал в этот приморский городок, получив телеграмму Прокшина. Был конец октября, с моря дул холодный, остро пахнущий водорослями ветер.

– Доктор живет на "Шквале", - сказал мне председатель горсовета. - Ведь мы стали городом без году неделя. Рыбачий поселок - вот что мы такое, А "Шквал" - это старый пароход местной линии. Да вот из окна видно. Нет, нет, это рыбачьи шхуны. Чуть дальше, у мыска, пароход с высокой трубой. Скоро порежут на металл, он свое отслужил, - председатель неожиданно рассмеялся. - К нам как-то артисты пожаловали, так Андрей Ильич их туда не пустил. Пригрозил, что поднимет пиратский флаг и выйдет в море…

– А куда смотрит советская власть? - спросил я.

– Советская власть учитывает, что в поселке еще нет больницы, - ответил председатель. - Ну, а Прокшин классный доктор. Я бы ему не только старый пароход - что угодно отдал бы.

На берегу, подставив неяркому солнцу выпуклые черные днища, лежали похожие на тюленей лодки. Ветер накатывал на гальку частые, злые волны. Они тянулись к лодкам и отступали, оставляя на камнях плотную шипящую пену.

"Шквал" стоял у ветхого деревянного пирса. Прокшина я нашел в кают-компании. Он сосредоточенно выстукивал что-то на пишущей машинке.

– Ну вот, как раз вовремя, - обрадовался он. - Мой отпуск на исходе, мы приступим сегодня же… Хотите испытать на себе?

Вначале это была обычная журналистская идея. Она возникла полтора года назад, в Калуге, куда я приехал по заданию редакции. Был юбилейный митинг у памятника Циолковскому, я записывал то, что говорили выступавшие. Идея - в своем первозданном виде - записана тут же, в блокноте, между двумя речами. "Памятник - брошюры - современный Циолковский". Это значит: а что, если бы в свое время Циолковский имел сотую долю средств, потраченных на этот памятник и на этот митинг?

Я вспомнил брошюры, которые издавал Циолковский. Сейчас они библиографическая редкость; мало кто видел эти тоненькие, напечатанные на серой бумаге книжки с пометкой "Издание и собственность автора". Циолковский выпускал их крохотными тиражами - за свой счет. И вот я подумал: а ведь и сейчас где-то работают люди, прокладывающие столь же новые (и потому еще не признанные) пути в науке! Придет время, этим людям воздадут должное. Но насколько важнее для них получить сегодня хотя бы крупицу будущего признания…

Я начал поиски. Когда-нибудь я подробнее расскажу об этом: среди великого множества прожектеров не так просто было отыскать людей, чьи идеи напишет на своих знаменах наука XXI века. Только через полгода, да и то совершенно случайно, я встретил человека, разрабатывающего нечто принципиально новое. Теперь в моем списке девять фамилий. "Великолепная девятка".

Я считал, что придется вступать в бой: кого-то защищать, что-то пробивать. Ничего подобного. Восемь человек, словно сговорившись, твердили: "Рановато, пока не надо…" И только девятый, Прокшин, решительно сказал: "Что ж, ринемся в бой. После опыта".

Прокшин - судовой врач. При первой встрече я подумал, что эпиграфом (если придется писать о Прокшине) можно будет взять такие строки из "Зеркала морей" Джозефа Конрада: "Спешу прибавить, что он обладал еще и другим качеством, необходимым настоящему моряку, - абсолютной уверенностью в себе. Беда только в том, что этим качеством он был наделен в угрожающей степени".

Таково первое впечатление: не то чтобы неверное, но поверхностное. Да, Прокшин крепко уверен в себе. Ои любит говорить: "Как известно, я не ошибаюсь". Все дело, однако, в том, откуда берется уверенность.

– Обыкновенная гениальная идея, - сказал Прокшин, когда я попросил объяснить, над чем он работает. - Возьмем дурака. Натурального дурака. Надеюсь, вам приходилось встречать такого дурака? Очень хорошо. Итак, возьмем рядового дурака и будем считать, что он равен нулю на шкале умственного развития. Ста градусам на той же шкале пусть соответствует умственный уровень Эйнштейна. Шкала, конечно, относительная. Можно опускаться ниже нуля и подниматься выше ста градусов. Итак, я хочу спросить: какова по этой шкале "умственная температура" человечества? Вы понимаете - всего человечества. В среднем. Ну?

Вопрос был не из легких, я промолчал.

– Будем оптимистами, - продолжал Прокшин. - Однако и при самом могучем оптимизме трудно назвать цифру восемьдесят или шестьдесят. Вот вы, например, сколько в вас градусов?

Я ответил, что тридцать шесть с половиной. По Цельсию.

Прокшин одобрительно усмехнулся:

– Выкрутились. А в общем-то, вы близки к истине. По самой оптимистической оценке средняя температура человечества не выше тридцати шести с половиной. По моей шкале.

Тут я сказал, что на то имеются серьезные исторические и социальные причины. По данным ЮНЕСКО, полтора миллиарда людей голодают. Можно ли обвинять их в том, что они отстают в умственном развитии?

– Я не обвиняю, - нетерпеливо возразил Прокшин. - Я просто констатирую факты. Во-первых, "средняя умственная температура" невысока. Во-вторых, она поднимается медленно. Слишком медленно.

– Такие разговоры совершенно бесполезны, если нет четкой терминологии. Что такое ум? Что значит - стать умнее?

Прокшин обрадовался:

– Вот это деловой подход!

Разговор происходил в таллинском порту. Прокшин спешил, часто посматривал на часы. Но я уже понял, что общие рассуждения об "умственной температуре" человечества связаны с чем-то более конкретным.

Магнитофон я включил не сразу. Иногда это может все испортить: человек начинает говорить деревянным голосом, сбивается, экает, мекаетю

Лента магнитофона:

"- Давайте условимся так. Ум зависит от многих факторов. Но есть нечто обязательное, главное. Это - знания. Объем знаний. Сейчас вы возразите, что можно быть знающим дураком. Можно. Бывает и обратное: человек безграмотен, но умен. Что ж, это исключения из правил. А мы говорим обо всем человечестве. Здесь возможен только статистический подход; нужно мыслить правилами, а не исключениями из них.

Итак, знания. Представьте себе, что все знания мира можно практически мгновенно вложить в головы всех людей. Все знания мира… Готовый заголовок, а?..