В мире фантастики и приключений. Выпуск 3. 1964 г.

Мэрc сам вызвался идти со мной. После того как я ему передал письмо Юрда, между нами установилась некоторая близость. При встречах мы искренне улыбались друг другу и охотно обменивались несколькими фразами. О письме, впрочем, не было сказано ни слова. Мэрc молчал, а я ни о чем не спрашивал, угадывая внутренним чутьем, что спрашивать не имею права. Запомнив слово в слово разговор Кора с Эссой, я и так догадался, какого рода корреспонденция посылалась Юрдом.

Предложение Мэрса сопровождать меня я принял очень охотно. Пускаться одному в стокилометровый переход по Хрису было довольно тоскливо, да и несколько рискованно, но повторять поход в обществе Млана мне не хотелось - он утомил меня своей болтовней значительно сильнее, чем груз, который мы несли на плечах.

По дороге к планетарной ракете я узнал от Мэрса подробности хрисской катастрофы. Он описал все настолько образно и красочно, что я сам как бы стал свидетелем трагических событий. Он говорил, а я видел, как от внутренних толчков содрогалась поверхность Хриса и раскаленные потоки лавы неумолимо ползли на помещения станции, уничтожая единственное убежище человека в чужом ему мире, видел, "как гибли люди, задыхаясь от недостатка кислорода, "как они с надеждой вглядывались в черное небо, ожидая орбитального корабля, как их, обессиленных и полуживых, выхаживал Лост, и мне снова припомнился разговор Эссы с Кором. Разумеется, я ничего не сказал об этом своему попутчику и только спросил:

– Скажите, Мэрc, кем вы были там, на Церексе?

– Как кем?

– Ну что вы делали, кем работали?

– Ах в этом смысле… - Он замолчал и, только сделав несколько шагов, повернулся ко мне. Сквозь прозрачный щиток шлема я разглядел его несколько смущенное лицо.

– Видите ли, - ответил, наконец, Мэрc, - на Церексе я был ботаником.

– Ботаником? - удивился я. - Странно…

После посещения Арбинады мне страстно захотелось узнать как можно больше о своей родной _планете, особенно о тех сторонах ее жизни, которые раньше ускользали от моего внимания. Мэрc, конечно, знал их достаточно хорошо, и я, не решаясь спрашивать прямо, задумал постепенно втянуть его в нужный разговор.

– Каким же образом вы тогда оказались здесь? Ведь на Хрисе, насколько мне известно, ничего не растет.

– Да, на Хрисе, к сожалению, ничего не растет, - задумчиво ответил Мэрc и с тоской посмотрел на опаленные солнцем камни. - А что касается моего пребывания здесь, то это, антор, один из таких поворотов судьбы, от которых никто не гарантирован.

Я усмехнулся.

– Вы, Мэрc, мало похожи на человека, которым судьба распоряжается, как ей хочется. Вы чем-то напоминаете мне Конда, он не любил полагаться на судьбу, предпочитал все устраивать сам.

– Кто это Конд? Ах да, вспомнил, второй пилот.

– Первый пилот, - поправил я и продолжал: - Мне думается, вы когда-то сами прямо или косвенно решили лететь на Хрис. Только зачем? Это мне действительно непонятно.

Мэрc звонко рассмеялся и тут же оборвал свой смех:

– Вы правы, когда-то я действительно сам решил лететь на Хрис, косвенно решил… Вы любопытно выразились, я как-то не задумывался о существовании косвенных решений… Осторожнее!.. Здесь трещина.

Я посмотрел себе под ноги и в нескольких шагах от нас среди темных пятен теней с трудом разглядел черную зазубренную линию, уползающую вдаль.

– Ерунда, перепрыгнем!

– Не советую, это молодая трещина. Поверьте моему опыту, я не первый раз иду по поверхности Хриса, лучше обойдем. Может быть, это и излишняя предосторожность, а может быть, и нет, смотрите…

Мэрc поднял большой камень и, раскрутившись волчком вокруг собственной оси, ловко метнул его вперед. Тяжелый обломок упал у самого края трещины и почти тотчас же грунт беззвучно зашевелился и на глазах выросла черная проплешина провала.

– Да, пожалуй, обойдем. Не думал, что здесь возможны такие сюрпризы. После Арбинады мне любые кручи кажутся накатанной дорогой.

В ответ на эту реплику Мэрc заметил, что за последние пять лет "накатанные дороги" Хриса стоили жизни трем его товарищам.

Человеческая мысль и свободная беседа сами по себе не держатся в определенном русле, и разговор наш грозил отклониться от темы, тем более, как мне казалось, Мэрc был не очень склонен его поддерживать. Поэтому я воспользовался случаем, чтобы вернуть его к прежнему направлению.

– Пять лет! Сколько же времени вы находитесь на Хрисе?

– Восьмой год, - ответил Мэрc.

– И когда должны вернуться на Церекс?

– Никогда.

– Вы должны до конца жизни оставаться здесь?!

– До конца жизни.

– М-да, - неопределенно протянул я. - А как же теперь? Станция разрушена.

– Не знаю, - сказал Мэрc и повторил задумчиво: - Теперь ничего не знаю.

Мы, наконец, достигли конца трещины и остановились в тени скалы. Проделано было уже больше половины пути до "Эльприса", Мэрc тяжело дышал.

– Давайте передохнем, - предложил я, оглядываясь по сторонам и выбирая местечко поуютней.

– Охотно, - отозвался Мэрc. - Вот здесь, между этих камней, кажется, можно сносно устроиться. Впрочем, тут везде одинаково. Жарко… Садитесь, Антор.

Я опустился рядом с ним и прислонился спиной к камню, так сидеть было удобней. В просветы между скал врывалось яркое солнце. Сверху на нас, не мигая, глядели далекие звезды. Пыль, камни, черное небо, унылые краски - и так всю жизнь. Я посмотрел на Мэрса, он возился с коробкой терморегулятора, освещая ее фонариком. Нужно иметь громадное мужество, чтобы навсегда покинуть Церекс и жить здесь.

– Мэрc, во имя чего вы это сделали?

– Что сделал?

– Прилетели сюда.

Он поднял голову, пристально посмотрел мне в лицо и сказал, снова наклоняясь к терморегулятору:

– Во имя людей, Антор. Вы, конечно, удивлены и не понимаете меня. В самом деле, что может сделать для людей ботаник, находясь на спутнике другой планеты, лишенной растительности, но… Конечно, ничего, или очень немногое, но все, что я мог сделать, я сделал там.

– На Церексе?

– Да.

– И поэтому вы здесь?

– Да.

– До конца дней своих?

– Вероятно, так.

– Но это похоже на заключение.

– Это и есть заключение.

– За что? Или это вопрос нескромный?

– Почему же. - Мэрc высоко поднял голову. - Я с гордостью отвечу на него: я хотел, чтобы люди жили лучше.

Я подумал о том, что на Церексе вряд ли найдутся люди, которые желали бы противного, и сказал об этом Мэрсу. Он рассмеялся, и смех его был звонок и заразителен.

– Что в этом смешного, Мэрc? Отвечайте! - вскричал я. В моей памяти промелькнули лица всех, кого я только знал. Никто из них сознательно не желал зла другим, даже Кор, даже Ромс. В худшем случае они думали лишь о себе или по-своему представляли благо для окружающих. - Говорите же! С какой стати вы взяли на себя роль единственного благодетеля? Или вы полагаете - высылка на Хрис объясняет мне все? Я знавал людей, которые умирали за других, а не только желали, чтобы те жили лучше!