Александр Громов - Ватерлиния (сборник)

– Вот оно что, – протянул старик. – Тогда понятно. Давно с Земли?

– Год.

– Ну-ну. Потом расскажешь, как там теперь живут. А теперь иди. И учти: это не какая-то там лодка типа «Анаконда», это сама «Анаконда» и есть…

К моему удивлению, гальюн содержался в относительном порядке, зря я себе навоображал невесть что. Мыла, конечно, не нашлось, зато горячей воды было в достатке, хоть душ принимай, тем более что душ тут имелся, самый настоящий. Поколебавшись, я отложил это дело.

В ходовой рубке тоже оказалось прибрано. Скользнув взглядом по старику, явно меня ждущему (подождет!), я впился в экран допотопного монитора. Глубина погружения восемнадцать тысяч четыреста, курс 310, скорость всего-навсего одиннадцать узлов.

– Глубинника сразу видно, – прокомментировал старик. Горевший вполнакала матовый плафон отсвечивал на голом черепе. – Если тебе интересно знать, дополню: мы еще в Гольфстриме. Да ты к экрану не кидайся – ишь, рефлекс развил… Бояться нам нечего: у «Анаконды» постановщик помех такой, что и на «Черном Баклане» позавидовали бы, притом специально для Гольфстрима немного доработанный… Меня торпеды в Гольфстриме за своего держат, – старик хихикнул, – а штрафники, вроде тебя, не связываются с парной целью… Ладно, садись тут. Открываем час вопросов и ответов. Твое имя?

– Филипп.

– А полностью?

Я сказал полностью. Старик сморщился и комически замахал руками, отгоняя наваждение.

– Пусть будет просто Филипп Альвело. Латинос?

– Сам не знаю. Вроде того. А вы кто?

– Зови меня просто капитаном. Кстати, можно и на «ты». За что в штрафники угодил?

Ишь какой… Вынь ему ответ да положь на блюдечко. Вроде безвреден, но пока я не понял, как к нему относиться – обойдется.

– Пукнул при Адмиралиссимусе, – ответил я, вспомнив Богданова.

Старик фыркнул и посмотрел на меня укоризненно.

– Каждый второй так говорит. Ну, не хочешь, как хочешь…

Он был огорчен, это я ясно видел. И тогда – хотите верьте, хотите нет – я рассказал ему все, до корки. Незнакомому человеку и почти наверняка дезертиру! Лысому гному, капитану мифической Сонной субмарины!

Моему спасителю, правда… Этого не отнять, не забыть. Спас. Вряд ли без него я был бы еще жив.

– Угу, – сказал он, выслушав меня без всяких эмоций. – Забыл спросить: ты, может, есть хочешь?

– Хочу.

– Так я и думал. На вот… – Он протянул мне коробочку и пододвинул кружку. – Я тут, пока ты мылся, на камбуз зашел. Стерилизованный криль с фитопланктоном, противно, но не помрешь. Пищевой конвейер еще работает. Ложку вот возьми. А вода, извини, дистиллят.

Я набросился на еду так, что запищало за ушами. Какая уж еда штрафнику в Гольфстриме, это старик верно понимал. Во время работы она в горло не лезет, думать о ней не хочется. Лучше нажить себе язву, чем сгореть сытому в плазменном пузыре. К тому же последние сутки в капсуле я не ел сознательно, чтобы не свалиться в сон.

Я с трудом удержался от того, чтобы вылизать коробочку. По-моему, старик ругал еду зря: оказалось совсем неплохо, чуть пряно и солоновато. Конечно, если есть такое изо дня в день, из года в год, света невзвидишь… А что до дистиллята, то где, спрашивается, на Капле пьют не дистиллят? При солоноватой еде можно пить и без соли, хотя удовольствие от такого питья, понятно, посредственное.

И сейчас же, подтверждая мои мысли, старик спросил:

– У тебя случайно сухпайков не осталось?

Я кивнул.

– Три штуки есть, кажется.

– Верно, три, – рассмеялся старик и потер сухие ручки. – Я твою посудину осмотрел, пока ты спал, ты уж не обижайся. Брать не стал… а поделишься – спасибо скажу. Сделаешь старику приятное.

– Бери все, – сказал я и добавил: – Конечно, бери, капитан…

– Может, сам сходишь?

Возражать я не стал. Кое-какие вопросы следовало разрешить незамедлительно, и притом самому, пусть даже не обманывает меня ощущение, что старик скажет правду… но тем не менее.

Пожалуй, капитан мне даже нравился. Немного сумасшедший, как видно, но сумасшедший, если можно так сказать, здравомыслящий: не рискнул оставить спасенного чужака одного в рубке, обыскал сонного на предмет оружия, а у самого под рукой наверняка лучевик или еще чего похуже…

Если на одной палубе с ним я осторожничал, то, спустившись вниз, повел себя смелее: совал любопытный нос в незапертые двери и люки, тщетно дергал задраенные. На обратном пути, прижимая к животу пакеты с сухими пайками, я дал крюк через нижнюю палубу – с тем же результатом. У прохода в камбуз в нос ударил гнусный запах – что-то вроде прокисшей барды с отдушиной йода.

Капитан ждал меня с усмешечкой на губах.

– Ну как, нашел кого-нибудь? А то погуляй, поищи еще. Я бы тоже не отказался найти.

Я брякнул перед ним пакеты.

– Мы одни? – Я уже понимал, что одни, и почему-то это не казалось мне странным.

Он ответил кивком – был занят пакетом. Надо было видеть, как он ел! Полпакета улетело в момент. Со второй половиной сухпайка он расправлялся не торопясь, со смаком, причмокивая, блаженно закатывая глаза и, похоже, борясь с собой, чтобы не заглотнуть все мигом. Даже в глазах сушеной воблы появилась некая осмысленность.

Однако, подумал я. Легенда о Сонной субмарине – очень старая легенда, ей не то двадцать, не то тридцать лет. Ладно, пусть всего-навсего двадцать… И все это время старик сидел на криле и дистилляте?

И опять, словно услышав мои мысли (или я лицом не владею?), старик чему-то улыбнулся, крякнул и сказал:

– Криль и планктон, в основном. Если ты и впрямь помнишь необязательный курс, «Анаконда» рассчитывалась на пятилетнюю автономность. Само собой, выдвижные сетки, тралы… а что до однообразия, так на то и военная служба. Это уж последующие лодки этой серии модернизировали специально для войны на Капле: автономность поменьше, боевая мощь побольше… После Экваториального разгрома «Анаконду» и вовсе сделали вспомогательным судном, грузы лодка возила…

Покончив с сухпайком, старик блаженно откинулся в кресле, сыто отрыгнул в кулак и облизал пальцы.

– Еще водоросли ловлю, – сообщил он и икнул. – Понятно, не хищные – их есть невозможно, – а фиолетовые микрофиты. Гадость хуже криля, зато углеводов в них хоть отбавляй. Дело полезное… Ты уж угоди старику, сходи на камбуз. Там сразу увидишь.

– Что увижу?

– Лекарство, – хмыкнул старик. – Счастье, которое принимают вовнутрь. Не будь идиотом, иди и неси. Да не разлей.

Так… По крайней мере, запашок из камбуза прояснился. Я сходил и нашел то, что ожидал найти: примитивную перегонную установку грубого кустарного производства. В пластиковую фляжку, снабженную надписью «Ядовито! Изопропиловый спирт. Только для протирки контактов», из обрезка гнутой латунной трубы размеренно и неторопливо – кап! кап! – падали мутные капли.