Александр Громов - Ватерлиния (сборник)

Это была тоненькая, едва заметная струйка, наверху ее трепал ветер, и где-то на уровне невысоких здесь вершин она исчезала, но она шла из того самого ущелья, куда они уходили от погони. Теперь Шабан узнал это ущелье. «Что там у них? – подумал он обеспокоенно. – Пожар? Куда же это мы? Что я делаю, теперь же туда нельзя!..»

Хуже всего было то, что Роджер тоже заметил дымок и даже чуть притормозил, вопросительно глядя на Шабана. Шабан похолодел.

– Крути влево, – сказал он глухим, абсолютно чужим голосом. – Сейчас… Врежем им как следует…

Через минуту он пожалел о своем решении: можно было попытаться успеть заскочить в следующее ущелье – но теперь было уже поздно. Каменная, без единой промоины, туша горы надвинулась справа, а спереди, увеличиваясь в размерах, приближалось пыльное облако, и уже можно было различить впереди него черную точку. Точка росла. «Один!» – обрадовался Шабан, ловя точку в прицел. Стрелять было пока еще рано. Покрутив головой, он заметил второй вездеход. Тот был в стороне и еще дальше. Было видно, как он, не разбирая дороги, гонит на предельной скорости. Шабан зло улыбнулся: зря, не успеет. А этот – мой… Хоть одного…

Невдалеке грохнул взрыв, и Шабан понял, что по нему открыли огонь. Он отметил это чисто механически, как обыватель отмечает, что на улице пыльно, сосед опять под мухой, а на забор села ворона. Проверив прицел, он поставил его на слежение и внес поправку на аберрацию. Занервничали, подумал он. Неважно они эту очередь положили, прямо скажем, бездарно. Он нашел пальцем спусковой крючок. Пора.

Перед глазами, на мгновение ослепив, вспухло белое пламя, и вездеход с ходу пронесся через огненный султан взрыва. «Неплохо», – вслух сказал Шабан и, чуть довернув ствол, нажал на спуск. От чужака полетели клочья, он вспыхнул и растекся, как пластилиновая фигурка на раскаленной плите. Потом язык огня пропал, удушенный столбом жирного дыма, и то, что осталось от чужака, стало похоже на действующий вулкан с разрушенным конусом.

«А теперь нас… – как-то отстраненно подумал Шабан. – Все». Он понимал, что не успеет установить прицел. Слепая удача – один к десяти, кто в нее верит? Только тот, кому больше не на что рассчитывать. Надо верить. Невозможно подумать о том, что через секунду твои останки будут перемешаны с обломками искореженного железа. «Ну! – крикнул Шабан, разворачивая башенку. – Где ты?»

Второго чужака не было видно. Там, где он только что был, даже ближе, висела, неторопливо колыхаясь, плотная черная туча. Она была похожа на большую медузу посреди океана, ленивую и безразличную ко всему, что плавает вокруг, она была как живая, и не было сомнений в том, что это такое. Это был черный корабль.

– Ы-ыы-ык! – сказал Роджер, вытаращив глаза. Челюсть у него отвисла. Вездеход заскрежетал тормозами, пошел юзом.

Стрелять?.. Шабан чувствовал, как дрожит на спусковом крючке его палец. Стрелять? Или не стрелять? Он боролся с искушением нажать на спуск, он знал, что обязан стрелять в щитоносцев, не разбираясь, кто они такие. Они – враги. Этим все сказано, а значит – уничтожить. Но как можно уничтожить корабль-тучу? Как? Полоснуть излучателем, зажмурить глаза, сжаться и, раззявив рот в крике, ждать ответа? Нетрудно догадаться, что долго ждать не придется.

И все-таки – надо… Или нет? Кому я нужен мертвый? Даже не мертвый – пропавший без вести. Лизе я нужен живым, себе я нужен живым, Позднякову и то я нужен живым. Лиза будет ждать, первое время ее не тронут… Боже ты мой, разве нельзя устроить так, чтобы никого не убивать, чтобы ни у кого не поднялась рука, ведь никто из нас не держит в голове мысли об убийстве, зачем же тогда? Трус я, вот что… Не-ет, я так не могу, я должен выстрелить, я должен, я себя заставлю…

– А-ап! – Роджер со стуком захлопнул рот. – Ф-фф-фу-у! Уф!

Черный корабль исчез. Только что медуза была тут, висела и покачивалась – не то мишень, не то занавес, – и вот ее не стало, и глаза не успели уследить за ее исчезновением. Ну и правильно… Черный корабль… Бред. Их не бывает… Шабан с облегчением перевел дух, рассмеялся сквозь зубы и сразу выбросил из головы все на свете черные корабли. Второй чужак был хорошо виден. Он уходил в степь.

– Добьем! – загораясь, закричал Роджер. – Ну же!

Шабан неторопливо довернул ствол. В визир прицела было видно, что чужак гонит вовсю, стараясь успеть уйти из зоны поражения. Оттуда не стреляли. «На что они надеются? – тщательно прицеливаясь, подумал Шабан. – На то, что я промажу? Или на то, что пощажу их после того, что они сделали с Гийомом и что хотели сделать со мной? На что-то ведь надеются…»– и тут на него нахлынула волна отвращения и он понял, что не выстрелит. Там, в чужом вездеходе, были люди; лишившись мужества при виде черного корабля, растеряв весь кураж погони, не веря больше ни в себя, ни в свой пулемет, они мчались прочь от настигающей смерти, в страхе они оглядывались, не замечая заливающего глаза пота. Они втягивали головы в плечи, каждое мгновение ожидая режущего удара луча, они уже слышали шипение вскипающего металла, и в стальной коробке, наполненной невыносимым свистом работающего на пределе двигателя, цепенели на рычагах управления их руки. Они не хотели, они, должно быть, как и все, не понимали, зачем им нужно умирать. Шабан убрал палец со спускового крючка. Он чувствовал себя гадко.

– Уйдет! Уйдет ведь! – переживал Роджер. От нетерпения он подпрыгивал на сиденье. – Ну вот! В овраг ушел. Теперь ищи его…

– А ну, брось трепыхаться, – буркнул ему Шабан. – В погоню не пойдем. Во-первых, у него скорость выше нашей, во-вторых, не наше это дело – соваться под пулемет. Наше дело сообщить на Базу – и пусть они там разбираются, если им хочется. Давай-ка выйдем поглядим, что у нас с кормой. Брось сюда фильтр.

Он скосил глаза на указатель фона – как всегда, высоковат, но, в общем, не смертельно, – надел фильтр, выбрался через верхний люк и тяжело спрыгнул на землю. Какое-то мелкое насекомое, ошалев, забегало кругами возле его ног, противно пискнуло под каблуком. Корма вездехода была оплавлена и почернела. Там, где пуля выела кусок, броня прогнулась внутрь, с края выбоины свисала корявая стальная сосулька. Шабан пнул ее ногой.

– Срежем? – спросил Роджер.

– Как хочешь. Лучевик теперь твой, вот ты и режь. А лучше плюнь. Я бы еще сильнее искромсал. Может, мы под эту выбоину «армадил» получим, откуда нам знать? Нет худа без добра, и наоборот. Все в мире имеет две стороны: правую и левую, как сказал один больной после ампутации мозжечка, – вот только где теперь какая?

Маска на лице Роджера издала хрюкающий звук. «Чего он? – подумал Шабан, удивляясь, откуда это в нем самом вдруг взялась способность шутить. – Ах, ну да, как же: начальство, так сказать, соизволило. Снизошло. Дубина жизнерадостная. Вот таким почему-то всегда везет, а заодно уж и мне. За компанию. Чудо ведь, что попал я, а не они, и сразу. Чудо, что попал тогда». Он вспомнил вертолет чужаков, мохнатую вспышку в небе, смешавшуюся с дымом и дрянью, в то время как разлетелись, кружа и кувыркаясь, лопасти воздушного винта. Везение. Фатум.