Александр Громов - Ватерлиния (сборник)

– Здравствуй, тетя, – молвил он и сейчас же испугался. Тетушка взвизгнула, нервно оглянулась и попыталась обежать племянника стороной. Трифилий отступил и привалился спиной к дверце кабины, ликвидируя возможность побега. Нет, пусть сначала тетя объяснит, что все это значит!

– Спасибо за подарок, – сказал он. – Э… я очень тронут, тетя.

И испугался еще сильнее: панический взгляд тетушки метался по берегу, задерживаясь почему-то на верхушках пальм. Ничего особенного, кроме двух-трех восьмилапых макак, Трифилий там не заметил. А когда тетушка повернула к нему кирпичное потное лицо, Трифилию показалось, что она сейчас кинется на него и начнет, вереща и задыхаясь, отдирать его от дверцы. Говорить после бега она не могла, махала руками, глотала слюну, и до инфаркта ей оставалось полтора прыжка. Как и до инсульта, впрочем. А лицо, а кожа…

Сейчас Трифилий дал бы тетушке не сто девять лет, а все двести восемнадцать.

– В чем дело, тетя? – спросил Трифилий, твердо решивший не отходить от дверцы, пока тетушка не отдышится и не даст объяснений. – Спасибо, говорю, за подарок. Тронут. Тут райский уголок. А что это у тебя на платье? Паутина такая?

Вечернее платье тети Октавии, когда-то роскошное, и впрямь выглядело плачевно. Если бы оно только выгорело и вылиняло… Если бы глаза и обоняние не говорили о том, что тетушка не снимала это платье очень, очень давно… Но что означали эти белесые нити, во множестве прилипшие к обветшавшей ткани?

Из любопытства Трифилий потянул за одну свисающую. Нить оказалась прочной, порваться не захотела и к ткани, видимо, пристала намертво.

– Убери руки! – взвизгнула тетушка в промежутке между двумя судорожными вдохами и, подышав еще, потребовала: – Пропусти.

– Зачем так торопиться?

Тетушка мало-помалу приходила в себя. Нет, инфаркта не будет, решил Трифилий. И инсульта. Не в этот раз.

– Это… теперь… твое… – через силу выговорила тетушка, обводя рукой пляж. – Я не гощу… без приглашения…

Если за очевидной нелепостью этих слов и прятался какой-то подтекст, то Трифилий его не понял.

– Ну так я приглашаю, – ухмыльнулся он. – Пойдем, тетя, посидим на веранде, по стопочке выпьем… Вещи твои помогу собрать, да и переоденешься заодно… Представь-ка себя в таком виде на Земле, на космовокзале. Хуже Цезаря, честное слово…

Тетушка метнула быстрый взгляд вправо-влево, и взгляд этот показался Трифилию затравленным и тем более странным, что ничего опасного поблизости по-прежнему не наблюдалось. Макаки, конечно, не в счет.

– Пожалуй, – с натугой произнесла она. – Что это я в самом деле… Ну, веди в свой дом, племянник…

«Наконец-то, – с облегчением подумал Трифилий. – А то торчи тут на жаре, уламывай каргу старую, сумасшедшую…». Галантно подскочив, он согнул руку колесом, приглашая опереться, и очень напрасно сделал. С неожиданной силой тетушка оттолкнула его и рванулась в кабину. Изнутри донесся победный вопль.

Трифилий только и успел, что всунуть носок ботинка и помешать дверце захлопнуться. Сейчас же ботинок начали яростно пинать.

– Погоди, тетя! – закричал Трифилий. Его подло обманули, но не об этом он сейчас думал, а о том, что бы все-таки выведать у старой грымзы. – Стой, говорю! Туземцы – они кто? Вот эти самые макаки?

– Да, придурок! Убери ногу!

– Нет, ты постой, ты еще погоди! Они признают… – тут Трифилий затруднился, но все же нашел формулировку: – …верховные права владельца этой звезды с планетами? Они что, правда людей уважают?

Тетушка чуть-чуть приотворила дверцу, но лишь для того, чтобы злобно пнуть Трифилия в коленку. Охнув, тот убрал ногу.

– Боготворят, – донеслось до него, и дверца звучно захлопнулась. Через секунду на ней загорелась надпись «свободно».

Ругаясь, Трифилий вошел. Тети Октавии в кабинке не было.

В бунгало кто-то успел побывать. Расхристанная постель оказалась аккуратнейшим образом заправлена, пол – выметен. Свежепротертые окна сияли чистотой. Кто-то прибрал скорлупу съеденных плодов, беспечно брошенную Трифилием на пол, и тщательно затер несколько пролитых капель вина. Занавески, циновки, ковры – все в образцовом порядке. Бунгало, если его сфотографировать с любой точки изнутри либо снаружи, годилось в рекламный буклет «Вкуси негу с нашей турфирмой». Горка пальмовых орехов на веранде увеличилась как минимум вдвое.

Трифилий съел орех, запил вином. Разбросал по веранде скорлупу. Лить вино на стол пожалел. Прицелившись, плюнул в светильник и попал. Сбегал к пляжу и жестом сеятеля разметал по полу пригоршню песка. Ворвался в спальню и расшвырял вещи. Задумался, не высморкаться ли в занавеску, но решил, что для чистоты эксперимента сделано уже достаточно, и отправился к морю.

На этот раз он не плескался и пяти минут. Возвращаясь, он заметил с десяток восьминогих макак, брызнувших из бунгало во все стороны при его приближении. Та-ак.

Пол – выметен. Ни песчинки. Скорлупа – убрана. Плевок исчез. Вещи – аккуратно разложены.

– Класс, – вслух сказал Трифилий. – С такой обслугой не пропадешь.

Ожидая в душе подобного результата, он тем не менее был доволен. Как быстро управились макаки! И как тщательно!

– Простите, – послышалось за спиной.

Трифилий резко обернулся. Гиперкабина зияла распахнутой дверцей, а перед ним стоял молодой парень в почтовой униформе. Судя по отсутствию особых примет и чересчур дружелюбной улыбке, его единственным родителем был конвейер на биофабрике по производству андроидов средней сложности.

С видом человека, оторванного от больших и важных дел, Трифилий оглядел незваного гостя. Ну, хотя бы почтальон, а не торговый агент, и на том спасибо…

– Галактическая почтовая служба к вашим услугам, – подтвердил андроид догадку Трифилия. – Бываю здесь дважды в месяц, первого и шестнадцатого числа, точно в это время. Плюс доставка сверхсрочной корреспонденции. Прошу прощения, я говорю с господином Клюге?

Трифилий кивнул.

– Вам сегодня корреспонденции нет. Быть может, вы желаете отправить письмо на одну из шести тысяч доступных нам планет? Открытку с фотографией, которая будет сделана немедленно? Посылку в пределах двух тонн? Видеозапись? Галактическая почтовая рада выполнить ваш заказ. Я могу подождать полчаса.

Трифилий помотал головой, и в ней от этого движения родилась мысль.

Почему бы не написать тетушке Октавии или ее поверенному и не потребовать решительных объяснений? Чего ради, спрашивается, тетушка сбежала отсюда, как ошпаренная? Из ума выжила или как?

– Сколько стоит послать письмо?

– Четыре тысячи девятьсот космоюаней за доставку в один конец, – незамедлительно ответил почтальон. – И никаких чаевых.

– Ско-о-олько?! – возопил Трифилий.