Алексей Калугин - Деграданс

– Это якут так рассуждал?

– Это я так рассуждаю.

Он протянул руку:

– Дайте мне помаду!

Стюардессы изумленно переглянулись.

Гленда осторожно протянула Калинину тюбик.

Калинин сорвал колпачок с тюбика. Алая? Подойдет!

Перегнувшись через столик несколькими быстрыми движениями нарисовал на лбу ближайшего секьюрити перекрестие прицела. И тот же рисунок нанес на лоб второго телохранителя.

– Снимай, Марта!

Стюардесса подняла камеру.

– С этой секунды, Марта, снимай все, что творится в тесном пространстве нашего самолета. Хватит болтать. Займемся искусством. Эта запись пойдет в эфир под мерное чтение стихов Августа М.

– На французском?

– На якутском, Марта!

– Но он же пишет на французском!

– Но начинал с якутского. Надо ценить архаику. Гленда, попроси второго пилота войти в Интернет. Пусть найдет аудиофайлы с авторским исполнением стихов последнего якутского гения.

Кто-то должен ответить…

Кто-то обязательно ответит за все…

Калинин схватился за голову… Какая невыносимая боль…

Облака под крылом меняли цвет. Нежная белизна изнутри наливалась багровым светом, пульсировала, как венозная кровь.

– Куда мы летим?

Никто не ответил.

Вспышки невидимых молний отражались на черном небе. Кровавые пульсирующие облака под необыкновенно черным куполом небес. Первичный, еще только нарождающийся мир.

– Куда мы летим?

– А разве не ты вычислял маршрут?

Калинин обернулся и увидел Августа М.

Черные длинные волосы. Не похоже, чтобы их часто мыли.

Последний якутский гений нервно кусал ногти. «Оледенение душ… Я думал, ты что-то значишь… Эпоха ужаса… Неужели девчонки смогли провести тебя?… Мертвые языки ледников спускаются к столицам… Души, распахнутые как северное сияние…»

Калинину вдруг стало ясно: за бортом самолета, входящего в зону турбулентности, плывут не облака, вспыхивают не зарницы. Нет, нет, там северное сияние. Последний якутский гений прав: за бортом полощутся на мировом ледяном сквозняке полотнища северного сияния – зеленые, красные, фиолетовые…

«Вымораживать страсти…»

– Ты снова про лепру ?

Август М. кивнул.

Длинное белое лицо запорошено инеем.

– Кто твой босс?

– Смерть.

Калинин засмеялся:

– Как ты попал в самолет?

– Я всегда там, где появляется лепра .

– Но тебя же нет… Ты игра моего подсознания…

Теперь рассмеялся якут. Снежная маска на его лице осталась неподвижной, но он рассмеялся.

Кто-то должен ответить…

Кто-то обязательно ответит за все…

– Снимай, Марта! Снимай его! Смотри, как он закусил губы!

– Не кричи, – голос негритянки ударил Калинина по ушам, как тяжелые ладони спецназовца.

– А, это ты!

– Ты знаешь меня?

– Ты Гленда.

Негритянка рассмеялась.

Грохот каменной лавины обрушился на Калинина.

– Я – лепра !

– Нет, ты Гленда!

Калинин наклонился к недопитой бутылке.

– Вы быстро учитесь… Горжусь…

Плеснул в стакан.

Выпил, зачерпнул ложкой икру.

Она показалась ему черной, как кровавые потеки на лбах бравых секьюрити. В них все-таки стреляли.

– О, черт!

– Как вы, Алекс?

– Кажется, нормально…

Он оглянулся:

– Где якут?

– Какой якут, Алекс?

– Певец лепры … Август М.

Гленда посмотрела на Марту:

– Мы не переборщили с дозировкой?

– На вид он может выдержать и побольше.

– Но он не в себе. Он бредит. Ты же видишь, Марта.

– Заткнись… – сказал Калинин. Хотел крикнуть, но крика не получилось, голос сорвался, голос ему не повиновался. – Когда-то Ван Гог отрезал себе ухо… А Виктор Шивцов наоборот приказал приклеить трупу лишнее ухо… Что больше бьет по нервам? Чувствуете концепцию? Вы – дуры. Вы даже не чувствуете, что вами управляет дух лепры … О, черт, как разламывается голова… Опустите щиток на иллюминаторе… Совсем закройте иллюминатор… Искусство как лепра … Как вам такой подход? Шевелите мозгами! Выявить гносеологические корни духовной проказы двадцать первого века? Вы сможете?

– Алекс!

– Вам ведь понравились стихи?

– Какие стихи, Алекс?

– Якутские…

Тяжелая пощечина привела его в чувство.

– Сосредоточьтесь, Алекс, – Гленда бросила на столик перед Калининым листок бумаги.

– Что это?

– Бумага. Достань ручку.

– Ручку? Зачем? Я не хочу ничего писать.

– Тем не менее, Алекс, вы сейчас напишете заявление.

Какое смешное слово. Заявление? Он рассмеялся, прикрывая ладонью рот, потому что боялся – его смех вышибет двери и стекла иллюминаторов. На самом деле его с трудом расслышала даже Марта, стоявшая в трех шагах.

– Пишите.

Непослушные пальцы сжали ручку.

– Я не могу… Лучше наговорить в камеру…

– Нет. Мы хотим получить ваш автограф, Алекс.

– Диктуйте…

Он чувствовал, как самолет стремительно срывается вниз.

Сердце трепетало. Что встретит крылатую машину там, в кровавом облаке? Как высоко взметнется фонтан крови.

– Диктуйте… Да, слышу… «Я… Александр Ф. Калинин…»

– Правильно, Алекс. Повторяйте за мной. «Я, Александр Ф. Калинин… Я подтверждаю…» Не торопитесь, у вас получится. «Я подтверждаю, что все, связанное с Виктором Шивцовым…»

Калинин поднял голову.

Бодигарды его цинично развалились в креслах.

Кровавые дырки во лбах. Как черные звезды. Как работаешь, так и умираешь. Калинин без всякого интереса взглянул на откинувшуюся в беспамятстве фотомодель.

– Зачем вы ее раздели?

– Как приходишь в мир, так и уходишь…

Непонятно, Марта это сказала или Гленда?

Или якутский гений, вновь материализовавшийся вперед Калининым?

За иллюминатором (шторку так и не опустили) вспыхивали и дробились звездчатые огни. Казалось, самолет горит. Казалось, за ним рассеиваются трассирующие следы каких-то горящих обломков.

– Lucy in the sky with diamonds…

– Фак ю, – нежно произнесла Марта. – Пишите, Алекс!

Он кивнул. Ему было все равно, что писать. Ему хотелось смеяться. Самолет, как детские салазки, стремительно несся вниз – на багровую вспыхивающую долину, к кровавым влажным холмам.

– Фак ю…

– Не надо это писать, Алекс!

– «…все, связанное с Виктором Шивцовым обговорено мною в беседах с двумя обаятельными сучками…»

– Прекратите, Алекс! Я не диктовала вам этого!

– Что, Марта? – спросил он медленно. – Ты предлагаешь другой вариант?

За спиной раздался негромкий смешок. Калинин с трудом обернулся. Конечно, Август М. Черные волосы, снежная маска… «Оледенение душ… Заснеженные языки ледников… Глаз последнего охотника… Мегаполис карликов, тонущий в ледяной мировой поземке…»

– Пишите, Алекс.

Он пытался, но пальцы не повиновались.

Слова терялись, таяли на языке. Лепра поражает тело, искусство поражает душу. Ничего особенного. Мировое искусство – это всего лишь ранняя реакция человечества на ужас проказы. Чем дурен такой концепт? Гленда… И ты, Марта… Сколько тоски и страха, да?… Попытка создать хоть какой-то миф, хотя бы закуклиться в собственных представлениях…