Лев Соколов - Корну

Корнелий испытующе посмотрел на него и некоторое время молчал.

– Знаешь, когда я решил прикрыть эксперимент, уничтожил научный персонал и технические материалы… – наконец заговорил Корнелий с легкой усмешкой. – Этого в принципе уже было достаточно. Те подопытные, что разбежались, они ведь были только продуктом эксперимента и уже ни на что не влияли. Но я понял, что на них можно поставить мой собственный эксперимент. Управление и контроль. Люди по психике, но связанные необычными правилами игры. Рожденные, чтобы в нужный момент уступить мне свое тело. До какой поры они готовы подчиняться, чтобы сохранить свою жизнь? На что готовы пойти? Это было увлекательно. За послевоенные годы они выросли в абсолютно разных людей, от уличной шпаны до солидных бизнесменов. Но я не давал им забыть, кто хозяин. И то, что я заставил моих подопытных разыскивать тех, кто успел разбежаться… С таким же успехом я мог направить их уничтожать кого угодно. В любом случае, то, как они действовали, – это очень познавательно. Каждый сам должен был решить, насколько далеко он может зайти, где должен остановиться и сказать «нет». У каждого свой предел. Я только даю деньги на поиски… Я только лягу в постель ради информации… Я только нажимаю на спусковой крючок… В моей команде было не так уж много чистых боевиков, остальные работали на обеспечение. И с каждым из них я решал отдельно, насколько много он будет знать. Насколько будет понимать, что он обеспечивает подготовку убийства себе подобных. А они, в свою очередь, сами решали, насколько глубоко им прятать голову в песок. А ты, не связанный со мной… Ты не прячешь голову? Ради кого ты здесь? Я мог бы рассказать тебе про твою Марту. Насколько далеко она зашла, где остановилась. И знаешь, я бы даже отпустил ее с тобой. Потому что это тоже был бы хороший эксперимент… Я бы сделал так, если бы мог, правда.

– Почему? – заледеневшими губами спросил Роман. – Где она?

– Там, – Корнелий махнул рукой в сторону второго микроавтобуса, – в машине. Опоздал ты. Послушай доброго совета, не ходи туда, беги отсюда.

Роман развернулся и побежал ко второй машине.

– Прощай! – крикнул ему в спину Корнелий. Мне тебя даже жаль, немного… Надеюсь, больше не увидимся!

Роман подбежал ко второй машине. Боковая дверь была распахнута настежь, и он заглянул внутрь.

Там было еще два-три тела спецназовцев и тела подручных Корнелия. Спецназовцев порвали на куски, а подручных расстреляли из автоматов.

Марта тоже была там. Она сидела, повалившись вперед, с опущенной головой. Руки ее были пристегнуты цепью к скобе в потолке машины, потому и не падала. Кофточка из белой превратилась в красную. Роман подобрался к ней и поднял безвольно повисшую голову, откинул пряди с лица. Глаза ее были закрыты, Марта была удивительно красивой сейчас, если не смотреть на лицо с левой стороны, там, где вошла пуля. От его движений Марта упала набок, и получилось, будто она хотела прильнуть к нему, только вот скованные руки мешали… Он, где смог, стер ей кровь с лица, обнял и поправил прическу, и долго сидел, глядя в лицо и баюкая на руках. Сколько – он не знал.

Он ясно представлял, что здесь произошло. Люди Виннеке загрузили в машину опутанного Корнелия, но чуть позже тот просто перестал дышать. Может быть, проглотил язык, а может быть, у него был иной способ. Пока в первой машине возились над безжизненным телом, во второй, один из пойманных подручных вдруг просто разорвал толстую металлическую скобу и наручники и начал уничтожать охрану. Сейчас он лежал в проходе, разодранный очередями. На вытянутой руке вместо человеческих пальцев были тяжелые когти. Корнелий действительно умел быстро изменяться… Его успели застрелить, но это уже ничего не меняло. В машине были выдраны всего две скобы. Значит, Корнелию понадобилось всего два перехода. Роман не знал, достались ли Марте и еще троим подручным Корнелия, которые были сейчас в машине, случайные пули или люди из СНБ целенаправленно пытались успеть уничтожить возможных носителей…

Впрочем, теперь это было совсем не важно.

Марта ведь что-то хотела сказать ему, когда люди Виннеке выводили ее из комнаты. Что-то важное, он по глазам видел.

Теперь уже никогда не скажет.

А если бы все вышло по-другому… Если бы она была жива… Он подошел бы к ней, отыскал бы ключи и снял с нее цепь. Все это он сделал бы молча и не глядя на нее. А она сидела бы и гадала, успели ли люди Виннеке рассказать ему правду или нет. И наконец, когда ей стало бы невыносимо от неизвестности, она сама спросила бы его:

– Они успели тебе рассказать?

– Да, – ответил бы он ей.

Марта опустила бы голову и спросила бы:

– Тогда зачем ты пришел?

– Чтобы у тебя спросить, – ответил бы ей Роман. – Все мне рассказали доходчиво и подробно. Только вот поверить в это я никак не могу… Ты помогала Корнелию. Помогала убивать людей.

– Я этого не знала, – вскинула бы голову Марта. – Меня всего лишь просили иногда передать что-либо. С адреса на адрес. Пакет или на словах. Так было и тогда, когда вы пришли к той квартире. От меня не требовали большего, чем я согласилась бы сделать.

– Да, наверно, это главное, – сказал бы Роман. – Никогда не требовать от человека больше чем тот может сделать… И ты ни о чем не догадывалась?

– Я не хотела догадываться, – сказала бы ему Марта. – Я хотела жить, понимаешь? Просто хотела жить.

Тогда Роман спросил бы ее.

– А я? Мне ты тоже врала… чтобы просто жить. И совсем не любила… Совсем? Все было ложь, да?

Марта бы молчала, а он настаивал:

– Ответь мне. Это ведь простой вопрос.

И тогда она бы ответила:

– Я обманывала тебя, но… не во всем. И когда я была с тобой, это было лучшее время в моей жизни. Потому что я тебя люблю.

Так бы она ему сказала, и он бы поверил.

Потому что, конечно, это была правда.

И ничто другое правдой не могло быть.

Он не знал, сколько просидел так. Наконец он аккуратно, словно боялся потревожить спящую, поднялся, взял уже ставший ненужным пистолет Лукича, и пошел по проходу к двери. Там он еще раз обернулся. Уходя, он постарался устроить Марту поудобнее, но из-за прикованных к потолку рук она все равно повалилась вперед и застыла в этой неестественной позе.

Тогда он заплакал.

Корнелия на площадке уже не было. Роман снова пошел к недостроенному зданию. Теперь уже не спеша. Теперь уже спешить было некуда. Он поднялся на восьмой этаж. У входа в залу он стер слезы с лица и вошел внутрь.

Лукич был там, где он его оставил. Кляп изо рта он умудрился выплюнуть. На запястье, из-под браслета наручников, сочилась кровь. Он очень старался освободиться.

Лукич посмотрел на Романа настороженно.

– Я слышал выстрелы…