Алан Фостер - Чужой. Научно-фантастический роман

— Можно мне немного воды?

Эш быстро набрал воды в пластиковый стаканчик и протянул его Кейну. Тот выпил его залпом. Даллас невольно отметил, что мышечная координация у него была в норме. Движение руки ко рту было инстинктивным, без обдумывания.

— Еще, — только и произнес Кейн, продолжая вести себя, как человек, полностью контролирующий свои действия.

Рипли нашла большой стакан, наполнила его и подала ему. Он жадно выпил всю воду, как человек, проведший долгие годы в безводной пустыне, потом откинулся на спину, тяжело дыша.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Даллас.

— Ужасно. Что со мной случилось?

— Ты не помнишь? — спросил Эш.

Даллас подумал, что он, по всей видимости, не ошибся — аналогия с амнезией была полная.

Кейн глубоко вздохнул.

— Я ничего не помню. Я с трудом вспоминаю свое имя.

— Да, кстати… для медицинского отчета, — в Эше пробудился профессиональный интерес. — Как тебя зовут?

— Кейн. Томас Кейн.

— Это все, что ты помнишь?

— В настоящий момент, да.

Он внимательно вглядывался в лица обступивших его людей.

— Я помню всех вас, хотя не могу назвать по именам.

— Ты вспомнишь, — уверил его Эш. — Ты помнишь свое имя и узнаешь лица. Это хороший признак. Он указывает на то, что ты не полностью потерял память.

— У тебя что-нибудь болит?

Как ни странно, но именно стоик Паркер задал этот вопрос.

— Все тело. Чувствую себя так, будто несколько лет меня избивали палкой.

Кейн снова сея на платформе, свесил с нее ноги и улыбнулся:

— О, Господи! До чего же я голоден. Сколько времени я пробыл без сознания?

Даллас, все еще не веря своим глазам, смотрел на внешне совершенно здорового Кейна.

— Дня два. Ты действительно не помнишь, что с тобой случилось?

— Нет. Совсем ничего.

— А что последнее ты запомнил? — спросила Рипли.

— Не знаю.

— Ты вместе с Далласом и со мной отправился на незнакомую планету, уловив сигнал тревоги. Ты помнишь, что там произошло?

Кейн наморщил лоб, словно пытаясь уловить ускользавшую от него мысль.

— Я как будто видел какой-то страшный сон, где меня душили. А где мы сейчас? Все еще на этой планете?

Рипли покачала головой.

— Нет, к счастью. Мы в гиперпространстве, на пути домой.

— Готовимся вернуться в холодильники, — добавил Бретт. Он, как и остальные, жаждал поскорее заснуть и забыть обо всех кошмарах, с которыми им пришлось столкнуться.

— Я целиком и полностью за это, — быстро отозвался Кейн. — Я чувствую себя таким усталым и разбитым, что засну даже без снотворного, — он осмотрелся и добавил: — Однако сейчас я ужасно хочу есть. Перед сном я хотел бы подкрепиться.

— Я тоже голоден, — заметил Паркер, в желудке которого неделикатно заурчало. — Засыпать лучше на полный желудок. Приятнее будет просыпаться.

— Я не спорю. — Далласу захотелось как-то отметить выздоровление Кейна. — Пойдемте, пообедаем как следует перед сном…

В кают-компании был накрыт стол. К чаю и кофе на обеденном столе добавились блюда по индивидуальному вкусу. Почти все ели медленно, их хорошее настроение подогревалось скорее сознанием того, что они снова все вместе, чем аппетитностью блюд, предлагаемых автоповаром.

Один только Кейн ел с завидным аппетитом. Он жадно поглощал огромные количества искусственного мяса и овощей. Он уже съел две полные порции и приступил к третьей, без малейших признаков насыщения. Деликатно игнорируя людскую прожорливость, кот Джонс аккуратно и не спеша ел из своей миски в центре стола.

Кейн поднял глаза от тарелки и заговорил с набитым ртом.

— Первое, что я сделаю, вернувшись домой, это поем нормальной пищи. Меня уже тошнит от искусственной. Что бы там ни говорили все инструкции Компании, у этой пищи какой-то неистребимый неприятный привкус.

— Мне доводилось есть кое-что и похуже этого, — задумчиво сказал Паркер, — но и получше тоже.

Ламберт хмуро взглянула на инженера.

— Для человека, которому не нравится эта еда, ты поглощаешь ее уж слишком интенсивно. Как будто ешь последний раз в жизни.

— Я имел в виду, что мне-то она нравится, — объяснил Паркер, отправляя в рот очередную ложку.

— Ты не шутишь? — Кейн, не переставая есть, посмотрел на инженера с подозрением, словно решив, что у того не все в порядке с головой. — Ты же знаешь, из чего делается эта пища.

— Да, я знаю, — ответил Паркер. — Ну и что же? Теперь это уже снова пища. И не тебе об этом говорить, ты сам уписываешь ее за обе щеки.

— У меня есть уважительная причина, — Кейн подцепил очередной кусок мяса. — Я долго ничего не ел.

Он оглядел сидящих за столом людей.

— Никто не знает, как потеря памяти влияет на аппетит?

— Аппетит, черт побери! — сказал Даллас. — За все время, пока ты был без сознания, в тебя вводили только жидкость. Сахароза, декстроза и тому подобное поддерживали твою жизнь, но этого явно слишком мало. Ничего удивительного, что тебе хочется есть.

— Да, — Кейн закончил очередную порцию. — У меня такое чувство, будто я… будто я…

Он не договорил, лицо его скривилось, потом на нем появилось выражение растерянности и легкого испуга. Рипли наклонилась к нему.

— Что с тобой, Кейн? Что-то случилось? Что-то с едой?

— Нет… Не думаю. На вкус она обычная. Я не думаю… — он опять не закончил фразу и начал шумно дышать, как если бы ему не хватало воздуха.

— Тогда в чем же дело? — спросила взволнованная Ламберт.

— Я не знаю, — лицо его опять исказилось. — У меня начинаются судороги… мне хуже.

Остальные члены экипажа напряженно смотрели, как Кейн согнулся пополам от боли. Неожиданно он издал душераздирающий вопль и обеими руками схватился за край стола. Суставы его пальцев побелели, вены набухли. Все тело Кейна сотрясала дрожь, словно от озноба, хотя в кают-компании было довольно тепло.

— Дыши глубже, — посоветовал Эш, тогда как другие даже не знали, что и сказать. Кейн попытался, но из его побелевших губ вырвался мучительный стон.

— О, Господи! Как больно! Мне больно, больно! — он стоял, пошатываясь, вцепившись в край стола. — О-о-ох!

— Что же это? — спросил Бретт беспомощно. — Что у тебя болит? Что-то в…

Вид агонизирующего Кейна прекратил дальнейшие расспросы. Помощник попытался выйти из-за стола, но не смог и рухнул обратно в кресло. Глаза его закатились, из груди вырвался леденящий душу вопль.

— Его рубашка… — пробормотала Рипли, не в силах шевельнутся.

На сорочке Кейна появилось красное пятно. Оно быстро расширялось, затем послышался треск разрываемой ткани. Рубашка на груди разорвалась и стало видно, как из зияющей в животе у Кейна огромной раны высунулась небольшая, размером с кулак взрослого мужчины, голова. Она извивалась по-змеиному на тонкой шее. Первое, что бросалось в глаза на этой голове, — были зубы.