Вадим Панов - Царь горы

Жажда ушла. Клаудии даже не пришлось покидать виллу: предусмотрительный барон держал в подвалах достаточно пищи, чтобы его дочери не приходилось охотиться на улицах, но девушка не почувствовала ожидаемого прилива сил. Не появилось бодрости, не появилось обычной после удовлетворения жажды свежести, да и сама чужая кровь показалась пресной, не очень вкусной, как нелюбимое вино. Жажда ушла, но Клаудия знала, что она скоро вернется. Очень скоро.

— Я не помешал, госпожа?

Епископ Руссо. Епископ! А выражается как дворецкий! Слабак! Клаудия подавила накатившее раздражение. Руссо молодец, и его вежливость не лакейская, а результат хорошего воспитания. Таких слуг следует ценить.

— Входите, епископ, прошу вас.

Руссо сделал шаг в комнату Клаудии, чуть поклонился и сообщил:

— Приехали епископ Джузеппе и епископ Адриано. Они не просили доложить, но я подумал, что вам будет интересно.

Давненько отец не собирал сыновей одновременно. Хотя… Вполне предсказуемый ход: предстоит серьезная операция, и у братьев появится возможность проявить себя, продемонстрировать Александру свою силу, свое право стать наследником…

— Они у отца?

— Нет. Находятся в своих комнатах.

— Если будут спрашивать, скажите, что я выйду в гостиную примерно в семь.

— Да, госпожа.

У Джузеппе и Адриано дрожат руки при мысли, что Алое Безумие достанется другому. Понимают, что первым делом победитель перережет неудачнику горло. Даже высушивать не станет — просто убьет. Инстинктивно. Они бы давно сцепились, но барон пообещал, что в случае междоусобицы уничтожит обоих. Крутой нрав Бруджи был хорошо известен, и братьям ничего не оставалось, как терпеть друг друга.

— Спасибо, Руссо.

— Рад служить, госпожа.

Епископ вновь поклонился, повернулся к дверям, но остановился, услышав неожиданный окрик:

— Руссо!

— Да, госпожа.

Она сама не ожидала от себя такого поведения. Как не ожидала столь быстро вернувшейся жажды, что станет невкусной кровь. Если раньше, еще пару месяцев назад, за ее вызывающими манерами и легкомысленными нарядами скрывались холодная логика и железный расчет, то сейчас, превратившись — внешне — в настоящую леди, Клаудия чувствовала непреодолимое желание действовать импульсивно, повинуясь внезапным порывам. Девушка знала, что сердце не подведет.

— Руссо… — Клаудия поднялась с дивана и почти вплотную подошла к епископу. Так близко, что разглядела даже алую искру на глазу масана — печать барона Александра, печать Алого Безумия. — Руссо, ты ведь знаешь об особенностях Амулетов Крови?

— Барон рассказывал, — кивнул епископ. — Впрочем, я догадывался и раньше.

Истинные кардиналы не любили распространяться о том, что древние артефакты требовали масанской крови. Информация не была тайной за семью печатями, но особенно не афишировалась. Конечно, в библиотеках Тайного Города есть работы по Амулетам Крови, но ведь всегда можно сказать, что это лживая пропаганда навов. Проверить же свои подозрения на практике удавалось немногим, в основном тем, кому выпало стать жертвой, а потому рядовым масанам оставалось довольствоваться слухами.

— Жертва выбирается по очень сложной формуле, иногда истинному кардиналу требуется вполне определенный масан, и только он.

— К чему вы ведете, госпожа?

Клаудия жестко посмотрела в глаза епископа:

— Не пугает, что однажды отец может пригласить в подвал тебя?

Руссо молчал почти минуту. Подобрался. Закрылся окончательно, лицо превратилось в непроницаемую маску.

— Это проверка?

«Обиделся…»

— Я думал, что доказал свою преданность…

— Ответь на мой вопрос, Руссо, — твердо произнесла девушка. — Это не проверка, это приказ. Я хочу услышать ответ.

— Я дал клятву. Я отдам жизнь за барона.

— Одно дело погибнуть в бою, и совсем другое — быть принесенным в жертву.

— Мне не нравится то, что вы говорите и как вы говорите. С вашего позволения, я пойду.

— Руссо, — негромко, но очень жестко проговорила Клаудия, — если ты хоть пошевелишься, я тебя убью. Прямо здесь. Ты знаешь, что я сильнее. И если ты не ответишь — убью. Потому что я задала вопрос не для того, чтобы разочароваться в тебе.

Теперь епископ понял, что его не проверяют. Точнее, что проверяют, но совсем не так, как он подумал изначально. А хуже всего, что проверяла его Клаудия, Глаза Спящего, проницательная сука, способная почувствовать малейшую ложь. Непредсказуемая сука, способная убить, повинуясь мгновенному импульсу.

— Амулеты Крови — наш крест, — глухо произнес Руссо. — Лидеры должны обладать колоссальным могуществом, ведь в их руках будущее семьи. А мы должны за это платить. Такова жизнь.

— И ты ляжешь на алтарь?

— Лягу, — поколебавшись, ответил епископ. Искренне ответил.

— Но ведь в повседневной жизни кланов необязательно использовать Амулет, — пробормотала девушка.

— Что?

Руссо сказал и осекся. Прищурился. Понял.

Клаудия не услышала вопрос. И последнюю фразу она произнесла для себя. Не для епископа. Но звук голоса заставил девушку опомниться:

— Спасибо, Руссо, это все, что я хотела знать.

— Да, госпожа.

Епископ отдал поклон ир-иллинэк, «выражение наивысшего почтения», и, пятясь, вышел из комнаты.

Клаудия знала, что он никому не расскажет о состоявшемся разговоре.

Замок, штаб-квартира Великого Дома Чудь

Москва, проспект Вернадского,

15 декабря, среда, 20.07

— О чем ты думал, когда врывался в Башню?

— Но я…

— Молчать!

— Ты же спросил…

— Молчать!!

Гуго еще ниже опустил голову. Глаза капитана своей гвардии великий магистр видел лишь в самом начале разговора, когда де Лаэрт еще не понял, в какую лужу сел. Теперь же, на десятой минуте разноса, де Гир довольствовался лицезрением рыжей макушки бедового мастера войны. Даже подавая реплики, Гуго старался не смотреть на повелителя.

— Ты представляешь, что натворил?! Ты дал лишний повод наброситься на нас! Теперь любая шавка из желтой газетенки сможет глубокомысленно заявить, что со времен оккупации Западных лесов чуды ничуть не изменились!

— А мы и не изменились, — подал голос Себастьян де Лок, магистр ложи Горностаев и родной дядя Франца.

— Но мы никогда не были такими, как пишут о нас журналюги!

Франц произнес эти слова по-прежнему громко, но подчиненные чувствовали, что великий магистр начал успокаиваться. Основной ураган позади, вождь вернул себе способность размышлять.

— Мы были возмущены, — пожал могучими плечами Рик Бамбарда, один из ближайших и самых верных друзей де Гира.

— На месте Гуго каждый из нас поступил бы так, — добавил Себастьян.

— В том-то и дело, что каждый, — вздохнул де Гир и устало опустился в кресло. — Мы слишком гордые и слишком горячие — идеальная мишень для шасов.