Гордон Диксон - Абсолютная энциклопедия (Том 2)

Хэл сразу отметил, что со времени той последней встречи Блейз несколько изменился. Черты его лица остались прежними; прошедшие годы не оставили на нем видимых отметин. Но в то же время оно казалось чуть более усталым, скулы заострились. Он глядел на Хэла спокойно, как-то отстранение и даже немного грустно.

- Хэл Мэйн, - сказал Амид из-под локтя Хэла, когда они приблизились к Падме и Блейзу, - предлагает, чтобы Блейз Арене выступил первым.

- Разумеется, - пробормотал Блейз. Хэлу показалось, что в его глазах промелькнуло что-то очень похожее на мольбу. Но лидер Иных тут же отвел взгляд, повернувшись к аудитории.

- В таком случае я вас покидаю.

Хэл повернулся, спустился с возвышения и в сопровождении двух экзотов подошел к нескольким находившимся поблизости креслам. Они сели, придвинув кресла спинками к стене зала. Отсюда им была видна вся аудитория и немного сбоку со спины Блейз.

Огромный, гораздо выше любого нормального человека, он стоял у подножия амфитеатра, возвышаясь подобно башне над всей аудиторией.

Блейз внезапно широко развел в стороны руки.

- Хотите ли вы выслушать меня? - обратился он к сидящим перед ним экзотам. - Согласны ли вы уделить мне несколько минут своего внимания, без предубеждения, отбросив заранее сложившееся мнение, как если бы я был смиренным просителем у вашего порога, которого вы впервые видите?

Зал ответил ему полной тишиной. Он медленно опустил руки вдоль тела.

- Я знаю, это больно, - продолжил он, медленно и четко выговаривая слова, - всегда больно наблюдать, как меняется мир вокруг вас; когда приходится пересматривать все, к чему вы уже успели привыкнуть. Вы вынуждены расставаться с наиболее дорогими вам убеждениями, которые, как вам казалось, должны были бы пережить века, и подвергать их самому безжалостному анализу, как будто это какая-нибудь новейшая и невероятнейшая теория или гипотеза.

Он замолчал и медленно обвел глазами аудиторию.

- Да, это больно, - продолжал он, - но мы знаем, что это неизбежно. Все вы должны рано или поздно пройти через эту процедуру переоценки своих ценностей. И я ожидал, что из всех народов лучше других через это испытание пройдут граждане Мары и Культиса.

Он снова сделал паузу, затем возвысил голос:

- Разве не вы посвятили свои жизни, жизни всех своих поколений, с тех пор как перестали называть себя "Гильдией" и начали осваивать эти планеты, единственной цели - поиску будущего человечества? И разве вы не готовы следовать к этой цели не только теми путями, которые находите приятными и приемлемыми, но и иными доступными способами независимо от того; нравятся они вам или нет?

Он снова оглядел аудиторию, как бы ища поддержки или возражения, затем продолжил:

- Ваши оба мира развились настолько, что стали задавать тон в экономике всех обитаемых миров, и поэтому вам не надо тратить много усилий на то, чтобы обеспечивать свое существование. Вы можете купить и продать любую армию, и поэтому вам нет нужды воевать самим и подвергать себя всем связанным с этим стрессам; в результате у вас есть оптимальные условия для вашей работы и научных исследований. И теперь после всех этих долгих лет, когда главным делом для вас были ваши изыскания, вы, похоже, готовы отодвинуть их на второй план, отдав предпочтение сегодняшней мимолетной дискуссии. Я честно скажу вам, поскольку по рождению я, как вам должно быть известно, тоже один из вас, что даже если бы я оказался в том лагере, к которому вы хотите присоединиться, перечеркнув все эти десятилетия борьбы за будущее человечества, я все равно стоял бы перед вами, как стою здесь сейчас, и просил бы вас еще раз подумать о том, что вы потеряете, поступив подобным образом.

Блейз замолчал. Несколько мгновений в зале стояла полная тишина. Потом он сделал шаг назад и замер в неподвижности:

- Это все, что я собирался сказать, приехав сюда. К этому нечего больше добавить. Все прочее, ваше решение, остается за вами.

Он замолчал, глядя в зал. Затем повернулся, сошел с возвышения и направился к сидящим в стороне Хэлу, Амиду и Падме, которые поднялись при его приближении.

За его спиной в зале по-прежнему царила тишина.

- Я хотел бы обратиться к этой аудитории без посторонних, - предупредил Хэл.

Блейз улыбнулся мягкой усталой улыбкой, затем кивнул.

- Я позабочусь об этом, - сказал Амид еще до того, как Блейз кивнул. Он повернулся к Иному:

- Не могли бы вы пройти со мной?

Он проводил великана до двери, через которую всего лишь несколько минут назад они вошли в зал. Хэл поднялся на возвышение и оглядел зал.

- Конечно, он и не надеялся убедить вас, - начал Хэл. - Он рассчитывал лишь на то, что ему удастся сбить вас с толку и тем самым выиграть время для себя и своих единомышленников. Я знаю, и мне нет особой необходимости напоминать вам об этом, но людям, привыкшим не спеша обдумывать свои шаги, трудно принимать решения, когда времени на это мало или вообще нет.

Хэл порылся в памяти, пытаясь найти нужные слова, вроде тех, что помогли ему пробиться к сердцам Серых Капитанов тогда в Форали.

- Мы обращаем внимание на движение реки времени вокруг нас, - сказал он, только когда впереди обнаруживается водопад или мы вдруг замечаем, что течение стало слишком сильным и нам не выгрести к берегу. Именно в таком положении мы сейчас и оказались. Нас цепко держат струи истории, составляющие этот поток времени. У нас уже нет никакой возможности остановиться и осмотреться каждому по своему разумению. Все, что я могу сделать, это сказать вам то, ради чего я и прилетел сюда. Я прибыл сюда прямо с Дорсая, - продолжал он. - Там уже начали свои приготовления к последней схватке. И дорсайцы, естественно, будут сражаться, как всегда сражались, за то, во что они верят, за всю расу и за вас в том числе. И я прибыл сюда, чтобы спросить вас, готовы ли вы внести равнозначный вклад в то, во что вы всегда верили.

Ему внезапно вспомнилась первая строфа стихотворения Хаусмана, вырезанная над входом в здание Центральной администрации Дорсая в Омалу. Он прогнал воспоминание и продолжил:

- Они согласились отдать все, что у них есть, включая собственные жизни, ради спасения всей расы. И я здесь для того, чтобы просить у вас не меньшего готовы ли вы отдать все до последнего, все, что накопили за последние три столетия, совершенно незнакомым людям, с которыми вы никогда даже не говорили, в надежде на то, что это поможет спасти не ваши, а их жизни. Поскольку в конце концов вам, вероятнее всего, придется отдать и свои жизни тоже, но не в бою, как дорсайцы, а, возможно, просто так. В обмен я могу предложить вам лишь надежду на то, что выживут те другие, те, кому вы отдадите все, что у вас есть, выживут они и их дети, и дети их детей, которые, возможно, продолжат вашу работу и поддержат вашу надежду.