Юрий Никитин - Я – сингуляр

– А вот хрен тебе, – сказал я вслух. – Мы еще поборемся, скотина! И на этот раз не сдамся так просто.

Я вышел из душевой кабины вроде бы не только освеженный, но в голове сразу три варианта, как остроумнее обыграть слова, на которых настаивает заказчик.

Из кухни донесся голос:

– Славик, тебе к кофе сыр или гренки?

– Сыр с гренками! – крикнул я.

Я торопливо растерся мохнатым полотенцем, с кухни уже доносится запах кофе. Когда я оделся и вышел, ноздри поймали дразнящий аромат поджаренного хлеба со слегка расплавленным чеддером.

Мама, еще румяная со сна, на щеке отпечаток рубца подушки, встретила меня ласковой улыбкой.

– Смотри, сороки украдут, если будешь слишком долго мыться!

– Я не настолько блестящ, – ответил я. – Спасибо, мама.

– Понравились гренки?

– И кофе, – ответил я. – Ты чувствуешь, какой я люблю.

– При чем тут чувствуешь, – удивилась она. – Просто знаю. Я же очень люблю вас с Дениской! И хочу, чтобы у вас было все хорошо. Вы уже не маленькие, но все равно сердце за вас болит.

Она себе положила только гренки, боится набрать вес, а я сожрал чеддер как свой, так и ее, выпил кофе и пожалел, что чашка маленькая.

– Все, мама, надо идти.

– На работу?

– На работу, – заверил я. – Правда-правда, мама. Честно говоря, еще вчера мне было так хреново, что я, наверное, дождался бы, пока меня уволят. Но сейчас иду! Правда, иду.

Она проводила меня до лифта, я поцеловал ее, как всегда целовал, в обе щеки, она сказала тихо:

– Слава, будь поосторожнее на дороге.

– Буду, мама.

– Помни, у меня сердце разорвется, если что с тобой вдруг… И Дениска тебя очень любит.

Я привычно вырулил на шоссе, пропустив десяток лихачей, что несутся, словно наперегонки, авось впереди нарвутся на пост ГАИ, мозг уже работает спокойно и четко.

Да фигня это все. Мы держимся каких-то навязанных нам стандартов поведения, не задумываемся, что они появились у древних римлян или египтян по какому-то важному поводу, что уже давно неважен в эпоху научно-технического прогресса.

Если же задуматься, то давно бы уже отбросили, но задумываться некогда. Мысли заняты постоянно очень важными проблемами: то футбольная команда проигрывает, то новую сотрудницу не удается взять за жопу, то всемирная лотерея с лотом в сто миллионов долларов совсем близко, надо купить билетик и придумать, какие цифры вычеркнуть…

А так, если подумать, то нормально, когда мать с сыном, а так же точно нормально, когда брат с сестрой, отец с дочерьми, а внук с бабушкой. Вот сейчас я подумал о таком и… ничего ужасного не ощутил. Мир не рухнул, я не ощутил, что ах-ах как это гадко, как омерзительно.

А в самом деле, чего уж проще? Сексуальные отношения и должны, если по уму, начинаться внутри семьи, а не где-то на стороне с немалым риском, несмотря на всю пропаганду безопасности защищенного секса. А вот дома никаких проблем, никаких сложностей, опасений. Все мы, и мальчики, и девочки, доверяем родителям. Конечно, до известного возраста, но как раз половое созревание, когда родители могут помочь и обучить, еще входит в этот возраст.

Инцест запрещен всеми конфессиями потому, что потомство при нем слабое и болезненное, но сейчас пришла эра отделения секса от воспроизводства! И правила игры должны быть иные.

По «Авторадио» какой-то дурень долго и напыщенно вещает о кардинальной ломке мировоззрения населения при переходе к продвинутой экономике и общечеловеческим ценностям.

– Осел, – пробормотал я, – не просто ломка, да еще и кардинальная… Слов каких нахватался, дурачина картонная…

Ломка… Никакая не ломка, даже если человек, к примеру, из железной партии коммунистов переходит в размагниченные демократы. Или бабник вдруг решает вести нравственную жизнь и отыскать Единственную. Это круто, но и это не ломка.

Хрень какая. Песочница. Детские забавы и детские проблемы. Даже проблемы младенцев. Настоящая ломка мировоззрения нагрянула только сейчас: принять или не принять сингулярность! Принять – это оставить все-все. Политику, культуру, общественный строй, моду, спорт, даже человеческие тела…

Вот только это – ломка. Все остальное – детские игры.

Звякнул мобильник, я выловил его свободной рукой.

– Алло?

На экранчике высветилось озабоченное лицо Лариски.

– Славик, я забегу к тебе на пару минут?

– Всего на пару? – удивился я. – Что случилось?

– У меня антивирь полетел! – пожаловалась она. – Поставила из Инета, а тот не ловит! Триальный оказался.

– Заезжай, – разрешил я. – И на будущее держи где-нить на диске зазипованным. На всякий случай.

– Буду, – пообещала она.

Я оставил машину у соседнего дома, возле нашего нет места, а когда добрался до квартиры, сразу же поставил на плиту джезву. В виски больно кольнуло, я поднял руку и похолодел от внезапно вспыхнувшей мысли.

А ведь в самом деле… все. Конец. Амба. Мороз по коже и страх, будто завис на одной руке над темной бездной. Тема секса казалась бездонной, сколько веков копали бесценную жилу, а вот… все. Кончились тайны, кончились открытия. Все высвечено, как мощным прожектором, препарировано, разложено по полочкам и снабжено подробными деловыми инструкциями и ценником. В Инете подробная и с цветными фотографиями классификация клиторов и пенисов по размерам, форме и степени наполнения кровью, что с ними и как делать, адреса секс-шопов и богатый ассортимент, а также подробнейшие советы, как и что. Не все еще поняли, что раз тайнам и запретам в сексе конец, то… многому в их жизнях конец.

Собственно, конец и человечеству, в котором – прав Фрейд – все на сексе, его сублимации, подавлении, отклонениях, проявлениях, одухотворении, перверсиях, мотивации, комплексах, стремлениях.

И грядет мир, в котором э т о г о секса уже не будет. Как и человечества.

Да и хрен с ним.

Лариска вбежала запыхавшаяся, чмокнула в губы, горячие сиськи сами оказались в моих ладонях, как она только и ухитряется всобачивать их так умело.

– Приготовил? – спросила деловито.

– Только зашел, – ответил я. – Щас скину на диск. Или на флешке дам…

Она потянула носом.

– У тебя кофе? Эх, надо бежать, не успею…

– Кофе почти готов, – сообщил я. – Тебе с сахаром или со сливками?

– Я худею, – ответила она твердо. – А печенье есть?

– Есть. С орешками.

– Тогда и со сливками! Сахару два кусочка, больше нельзя… Ого, какая чашка! Нет, в эту три. Даже четыре.

Она придвинулась со стулом ближе, положив обе сиськи на край стола, так что мои глазные яблоки выворачивает с корнем в ту сторону, торопливо прихлебывала и посматривала на часы с такой опаской, будто те вот-вот укусят за запястье.

– Дел много? – спросил я понимающе. – Ты уже звезда… По первому каналу видел! Сообщили, что на Евровидении именно ты будешь представлять страну… Кстати, ты что решила?