Юрий Никитин - Я – сингуляр

– И пять тысяч лет! – добавила Валентина.

Вообще-то Рамзес жил где-то ближе чем за пять тысяч, но такого толстокожего и горшок Карла Великого не впечатлил бы, как и горшок Екатерины Второй, нечуйствительный я к предметам раскопок и окаменелостей, даже бесчуйственный, хотя вслух такое сказать побоюсь – заплюют, а я хочу жить со всеми в ладу.

Двери за ними наконец захлопнулись, я сказал себе твердо, что на фиг даже Лариску, если вдруг решит зайти ко мне погонять гормоны для цвета лица. Всего трясет от жажды поскорее начать новую жизнь, полную… не знаю еще, чего полную, но там впереди новый дивный мир, а здесь средневековье какое-то…

Вошел в Инет, а там пронесся по закладкам, как ураган «Катрина»: стер на фиг все букмарки на порносайты, надо же – просиживал часами! – удалил великое множество закладок на ресурсы с бесплатным скачиванием музыки, фильмов, игр, эротических приколов, забавных фото, снес ссылки на браузерные игры, чаты и форумы знакомств…

Взамен по яндексу прошелся по иммортам, трансгуманизму, сингулярности, выловил наиболее емкие ресурсы по нанотехнологиям и оставил везде букмарки. От нанотехнологий линки ведут в крионику, биотехнологию и медицину, там тоже наследил, чтобы комп запомнил тропки. Странно, как быстро я раздулся от важности и самоуважения: смотри, только что был свинья свиньей, а сейчас какая нравственная чистюля!

Ну, это я уже проходил, когда стоит только подумать, что с понедельника «начну жизнь заново», как преисполняешься гордости и даже чванства: молодец я, какой молодец! Остальные в говне и считают это нормой, а я вот какой замечательный, волевой, настойчивый, целеустремленный…

Потом, конечно, оказывалось, что настойчивости и замечательности хватило на недельку, а то и меньше, а там снова казуальные игры, потом браузерные и наконец – клиентские, среди закладок появляется стыдливо порнушка, приколы…

Впрочем, будучи оптимистом, я не считал такое поражением. На этот случай есть прекрасный афоризм, дословно не помню, но там что-то о замечательности и ценности человека, который время от времени начинает вот такую борьбу с собой за совершенствование.

Помня все это, я почистил хард основательно, а затем написал: «Если останусь прежним говном – в сингулярность не попаду». Конечно, для всех я буду прежним вежливым и покладистым парнем, приятным собеседником и вообще приятным человеком, но сам-то буду знать, что экзамен не выдержал! И что в сингулярность меня просто не возьмут. Не возьмут потому, что на фиг там такие? Я со своим образом жизни не шибко отличаюсь от пьяненького дяди Васи-водопроводчика, над которым посмеиваюсь свысока, считая себя существом более высокой породы, я же интеллектуал! Но, по сути, мы оба – пустоцветы.

Габриэллу выловил через четыре дня. Пообедали в кафе, а когда разговор зашел о космосе, оба ощутили себя в звездолете, что может прыгать через пространство и время. Габриэлла увлеченно рассказывала о новых снимках, полученных Хабблом, как жаль, что их пока изучают только специалисты, а я, решившись, пробормотал:

– Габриэлла… если бы я не страшился до свинячьего писка, что вы поймете меня так, как обычно понимают в подобных случаях…

Она смотрела с интересом.

– Ну-ну, – сказала легко, – что случилось?

– Язык отсох, – признался я. – У меня огромная подборка как звездных карт, так и всевозможных пособий и материалов. Ни в одном универе столько нет! Сейчас все еще недооценивают Инет, а я в нем накопал столько… И те снимки вчера появились… я скачал, распечатал, а что-то еще и переплел. С картами поработал в фотошопе, и не только… Принтер у нас в студии такой, что в Пентагоне разве что!

Она смотрела внимательно, по губам блуждала легкая улыбка.

– Завидую, – сказала она с легкой грустью, – у нас преподают по старинке.

Я ощутил, что краснею, словно мальчишка, пойманный на воровстве конфетки.

– Габриэлла, я могу вам скинуть на флешку все файлы, что нарыл в Инете. Но карты… их на экране не увидишь во всей красе! Я распечатывал отдельные куски, потом склеивал. Когда-нибудь, когда у вас отыщется еще кусочек свободного времени, вы… может быть… решитесь его потратить, чтобы заглянуть ко мне…

Ее тонкие брови сошлись над переносицей. Я ожидал вспышки негодования, но Габриэлла размышляла, и меня бросило в другую крайность: сейчас скажет: «А что тянуть, сэр?», и мы пойдем ко мне трахаться.

Но чуда не произошло, она произнесла после паузы:

– Эта неделя у меня занята.

– Жаль, – сказал я, но отлегло, опасался, что рассердится.

– Но во вторник, – произнесла она задумчиво, – пожалуй…

Я выдохнул с великим облегчением:

– Во вторник! Отлично. Хороший день. Просто замечательный.

– Это не наверняка, – уточнила она с легкой улыбкой. – Кто знает, что вмешается.

– Ничто не вмешается, – горячо заверил я.

– Почему такая уверенность?

– Я попрошу Господа Бога, чтобы он убрал с вашей дороги все препятствия. Или позволил мне это сделать!

На другой день из отпуска вернулись Люша и вся наша компашка. Люша позвонил и проревел в трубку, что если не зайду посмотреть замечательные слайды, то нагрянут ко мне всей компанией, все у меня сожрут и все перевернут, а потом еще и ночевать останутся.

– Приду, приду, – заверил я. – Точно!

– Смотри, – предупредил он, – мы тебя не выпустим из этой… как ее, сферы!

Едва слышный голос Василисы подсказал:

– Сферы влияния…

– Сферы вливания, – внушительно повторил Люша, а после паузы, прислушавшись к суфлирующей жене, добавил со смешком: – А то у нас крен в женскую сторону. Самцов маловато, а ты ж еще не заарканенный…

– Буду вовремя, – поклялся я.

– Ждем, – сказал он еще раз, посопел и положил трубку.

Приеду, сказал я себе. То, что не поехал тогда с ними на дурацкие юга, – уже победа. Не стоит так уж слишком, надо дать Люше чуть отыграться. Не зря же он купил кинокамеру, я научил делать ролики, теперь снимает безостановочно, выбирает удачные куски и монтирует свою биографию. Таких кусков у него тысячи, он их по старинке называет слайдами, мне еще предстоит с ними возиться, подправляя и указывая на грубые просчеты.

Купол неба исчез, над головой жуткий открытый космос. Медленно плывут снеговые астероиды, мертвые и холодные, язык не поворачивается назвать их облаками. Блестящая, как огромный слиток серебра, луна висит в пугающей пустоте, и чувствуется, что вот-вот обрушится… не может не обрушиться, огромную массу ничто не держит!

Из подъезда я с надеждой посмотрел в сторону троллейбусной остановки, вдруг да подходит. Правда, теперь есть автомашина, но проблем стало не меньше, а больше: в салоне троллейбуса стой спиной к движению и мечтай, а за рулем только и смотри, чтобы кто не подрезал, не затормозил впереди резко, надо слушать «Авторадио» насчет пробок в городе, заранее стараться объехать…