Юрий Никитин - Проходящий сквозь стены

Поняли, малость присмирели, а заодно потеряли повышенный интерес, раз уж не дивно легкая добыча, а битый, который заставит отработать по полной, а заплатит по минимуму. На меня по-прежнему посматривали только две: худенькая блондинка, одетая под наивную дурочку и косящая под школьницу, а может, в самом деле школьница, и пышная яркая брюнетка, вся от кончиков ушей до пят в стиле вамп. Ее задница не помещается на крохотном пятачке барного стульчика, но не особенно и свисает по сторонам. Широкая, надо сказать, задница.

Я выпил кофе, крепкий и горячий, все хорошо, голова занята подсчетом, сколько с меня сдерут. Денег не жалко, но хорошо, когда выглядишь щедрым, а не дураком.

Официант принес счет, сумма почти та же, что я прикинул. Я расплатился, оставив неплохие чаевые, но не слишком, я – мачо, а не лох, он сказал с искренним сожалением сутенера, упускающего добычу:

– Уже уходите?

– Дык я заезжал только поужинать, – напомнил я. – Человек я работающий, увы. За моей фирмой нужен глаз да глаз.

Он почтительно поклонился, «хозяин фирмы» – это звучит, это еще и многое объясняет. Я улыбнулся дружески-покровительственно, поднялся и придвинул стул, как учила меня мама.

Когда проходил мимо барной стойки, брюнетка улыбнулась мне, я улыбнулся в ответ. Она тут же легко, несмотря на габариты, спорхнула с высокого стульчика и, взяв меня под руку, сказала жизнерадостно:

– Ты прав, дорогой, здесь так накурено!

– Ага, – согласился я туповато, – накурено.

Мы вышли, я машинально достал ключи от машины. Брюнетка оживилась:

– Ты на тачке?

– Да.

– Понятно, – засмеялась она. – Предпочитаешь заднее сиденье? Или отсосать, когда пойдешь на сто сорок? Многие любят именно такой экстрим.

– Не знаю, – ответил я в неуверенности. – Вряд ли я такой уж рыбный, чтоб даже не дернуться. А машина у меня новенькая, я ее люблю.

– Да, – согласилась она, – такую разбить было бы жалко.

У машины она остановилась в нерешительности, но я указал на сиденье рядом. Она просияла, мигом уселась, заполнив кресло молодой роскошной плотью, ремень пристегивать не стала, помешает наклоняться, смотрела на меня блестящими от возбуждения глазами.

– Меня заводит быстрая езда, – призналась она. – И пить не надо, чтобы поплыть в кайфе!

Беата, так зовут брюнетку, отсосала по дороге, руль я все-таки удержал, молодец, но так не захотелось возвращаться ни домой, ни в мою шикарную квартиру одному, что вместо того, чтобы высадить на обочине, как отработанный материал, спросил:

– А за ночь берешь сколько?

– Две сотни, – ответила она незамедлительно. Взглянула с вопросом в глазах: – А что?

– Тогда ко мне, – решил я.

Все-таки женщины, как постоянно убеждаюсь, делятся на две категории: с которыми классно пройтись по улице и которые хороши в постели. Когда показывают супермоделей, я вообще не понимаю, как можно трахать эти холодные ходячие вешалки, извращенцем надо быть, у нормального парня даже не шевельнется желание. Все-таки пальцы должны чувствовать сочное мясо…

Да и глаз радуется, добавил я про себя. Беата для подиума, конечно же, не годится, однако так хорошо хватать ее, мять, лапать, щупать… Когда она сняла бюстгаль­тер, тяжелые груди буквально рухнули под горячей тяжестью, но из-за своей неидеальной формы, какую рисуют или какими становятся после вливаний силикона, она только женственнее…

Беата довольно засмеялась, увидев мое жадно вспыхнувшее лицо.

– Нравятся мои сиськи?

– Класс, – сказал я восторженно.

– Ты еще не видел мою жопу!

Жопой похвасталась не зря, я еще не видел такой роскошной: огромной, сочной, с гладкой и розовой, как у младенца кожей, никакой отвислости, как бывает не только у старух, словом, жопа – всем жопам жопа.

Я лежал на ней, как на перине, какое же все-таки наслаждение, когда трахаешься не в подъездах или в парке, прижав девчонку к дереву, а вот так, растягивая кайф, ведь финал никто тебе не спугнет, не отнимет.

Она спросила понимающе:

– Любишь трахаться?

– Наверное, – ответил я без особой неуверенности. – А кто не любит?

Она засмеялась.

– Да есть такие… асексуалами зовутся.

– Нет, – ответил я. – Я не асексуал.

Она снова засмеялась, рот у нее хороший, зовущий, потому смеется по любому поводу и без повода.

– Сексуал?

Я хотел было согласиться, но удержался, негоже настоящему мачо быть сексуалом, это перегиб, ответил с солидным достоинством:

– Ну, поразвлечься люблю… Но и работать когда-то надо.

Она игриво легла так, чтобы груди нависли над моим лицом. Крупные, как черешни, соски дразняще и с равномерностью маятника раздвигали мне губы.

– Да, конечно, – ответила она легко. – Но если захочешь что-то еще, у меня есть подружка. Тоже веселая и раскованная.

– Такая же, как и ты?

Она улыбнулась.

– Увидишь, сразу западешь. И без комплексов.

– А ты?

Она засмеялась звонче.

– Проверь!

Заснули мы в обнимку, а когда я ночью проснулся от позывов в мочевом пузыре, сбегал и отлил, по возвращении увидел ее спящую, всю такую разомлевшую, лег и прижался к ее разогретому сном телу, желание вспыхнуло с новой силой, повернул ее к себе задницей и трахнул в анус быстро и жадно.

Беата, похоже, даже не проснулась, а я тут же впал в глубокий счастливый сон, довольный, как три кабана под пушкинским дубом среди Лукоморья.

Утром я еще раз перезвонил маме и сказал, что я уже на работе. Отоспался, Беата исчезла очень деликатно, только оставила телефон, чтобы при необходимости мог вызвать ее напрямую, а не из бара, где за место приходится оставлять больше половины заработанного.

Когда «после работы» поспешил домой, там мама уже встревожена донельзя, под глазами темные круги.

– Что-то все позднее возвращаешься, – обронила она осторожно. – Да и ночевать у друзей не совсем хорошо, как будто бездомный.

– Работы много, – пробормотал я. – Засиделись допоздна, а как подумал, что полтора часа ехать домой, а утром полтора часа на работу – на сон ничего не останется!

– И вином от тебя начинает попахивать, – продолжила она грустно.

– Корпоративная вечеринка, – объяснил я торопливо. – Понимаешь, отказываться нельзя. Считается, что такие вот вечера укрепляют дружбу и взаимопомощь сотрудников, сливают всех в некую общность. Ну как при тебе сливали в советскую общность! Я пытался увильнуть, но шеф заявил, что в его фирме все – от генерального директора до последнего уборщика – одна семья, и потому все отметят юбилей за общим столом. Или не юбилей, я даже не понял, по какому поводу все пили и ели.

Она кивнула в нерешительности:

– Хороший у вас хозяин. Правильно, все должны быть как одна семья. Только ты уж старайся пить поменьше… А то сам знаешь, чем закончилось это сливание в советскую общность. Досливались…