Юрий Никитин - Трансчеловек

Из кухни зовуще пропела Настена:

– Мальчики!.. за стол!

Ничего не меняется, мелькнуло в голове. Все те же «мальчики», то же «за стол», как будто со времен, когда племя охотников за мамонтами собиралось у костра и все жрали от пуза, не изменилось. Да, честно говоря, почему должно измениться? Человек вот таким формировался миллионы лет, с чего он вдруг измениться за последние пятьдесят-шестьдесят лет, когда внезапно обрушилось изобилие в еде?

Жанна вдруг охнула, опрометью бросилась к телевизору. Все заохали, даже мужчины, сегодня весь мир ждет открытия Всемирного показа мод летнего сезона, ожидается небывало праздничная церемония. Жанна ухватила пульт, вскрикнула:

– На каком канале?

Из кухни прибежала встрепанная Настена.

– Ты что, дура? Или прикидываешься? На всех! Врубай скорей!

Экран вспыхнул, некоторое время блистали золотые буквы, затем занавес раздвинулся, под невероятно высокими сводами заблистали лазерные лучи. Жанна ликующе вскрикнула, не опоздали, еще не началось, торопливо пощелкала по каналам, выбирая с самым лучшим качеством. Я сел рядом со Светланой, она тоже завороженно смотрит на широкий экран.

Торжественное открытие собрало всех звезд, в зале яблоку негде упасть от президентов стран, премьер-министров, олигархов и прочих сильных мира сего. Раньше так показывали разве что коронование папы римского или инаугурацию президента Штатов, да и то не с таким размахом.

Я, используя возможности встроенного в надбровную кость и скрытого бровью чипа, незримо для других пощелкал по каналам, но помимо всех центральных, даже познавательные каналы Discоvery и Science, не говоря уже о спортивных, музыкальных и порнушных, ведут прямую трансляцию из какого-то огромнейшего зала. Похоже, для такого величайшего события вообще выстроили здание по особому проекту. Прожектора с цветными стеклами и лазерные лучи создают красочнейшее зрелище, как-никак его обеспечивают лучшие из лучших программистов и светотехников…

Правильно, подумал я злобно, правильно. Собрались модельеры с показами мод, не какие-то сраные ученые, придумывающие вакцину от рака, ультрасуперкомпьютеры, сферовизоры, Интернет шестой ступени, отправляющие корабли на Марс и Плутон. Это все херня, а вот придумать новый фасон штанов – это да, это круто!

Пируйте, мелькнула злая мысль, пируйте… Чума пожрет вас первыми. Это даже не пир во время чумы… это последний день Помпеи – бесконечные парады мод, уже настолько причудливых, что и не соображаешь, означает ли сие действо хоть что-то. Или вроде абстрактного искусства, когда на полотне размазанные хвостом осла краски, а публика в восторге… потому что принято быть в восторге. Во всяком случае, в этих нарядах не только на улицу не выйдешь, но вообще никуда нос не высунешь: ни в театр, ни в ресторан, ни на самую разнузданную тусовку.

Но уже заискрился горизонт, уже поднимается заря нового мира. Вся эта нелепость исчезнет. И моду будем диктовать мы, трансчеловеки.

На правах хозяина я не стал смотреть передачу, а сходил на кухню и притащил столик на колесах с винами, шампанским, коктейлями, раздал всем новые фужеры с другим рисунком, иначе как бы отличал, какие для какого коктейля, а сам сделал вид, что мне снова что-то нужно на кухне, и благополучно ускользнул в рабочий кабинет.

Вообще-то у меня вся квартира – рабочий кабинет, но как-то устаканилось, что делим на спальные зоны, гостевые и рабочие, а в «рабочем» у меня такой же экран, только поменьше, по мысленному сигналу быстро пролистались страницы Сеча, пришедшем на смену бессмертному Яндексу, на весь дисплей выплеснулось хаотичное движение броуновских частиц, сменилось разрезом зеленоватой ткани, а внизу высветился текст.

Я сел, быстро пробежал глазами текст, сзади послышались легкие крадущиеся шаги. Я вздрогнул от прикосновения жарких рук, Светлана обняла за шею, прижалась обнаженной грудью. Она показалась мне на диво такой прохладной, что мурашки побежали от наслаждения, топорща каждый волосок, так что я наверняка весь покрылся «гусиной кожей».

Волосы на затылке зашевелились от теплого дыхания. Мягкая горячая грудь опустилась на плечо, а низкий грудной голос произнес с недоумением:

– Что читаешь с таким увлечением, что сбег от зрелища?.. «Пищевое поведение брюхоногих моллюсков является классической моделью для нейрофизиологических исследований… Оно является одним из самых сложных видов поведения у беспозвоночных: ритмически организованное, со сложной, многократно продублированной системой контроля за движениями со стороны высших отделов ЦНС…» Что такое ЦНС? Ладно, это не важно, все равно не запомню… «В таких больших, сложно организованных нейронных сетях большую роль, видимо, играют обратные связи от нейронов, обеспечивающих движение, к нейронам, модулирующим и переключающим разные виды поведения…» Господи, что за чушь?

– Почему чушь? – возразил я. – Посмотри, как интересно дальше: «…В данной работе была поставлена цель попытаться обнаружить такую обратную связь в нейронных сетях пищевого поведения виноградной улитки Helix pomatia: от нейронов буккальных ганглиев к нейронам церебральных ганглиев…»

Она фыркнула, наконец-то разобравшись, что я потешаюсь, взъерошила мне волосы и сказала с наигранной обидой:

– Ты ж технарь! Зачем тебе о моллюсках?

– Моллюсками занимаются конкуренты, – объяснил я.

– Конкуренты? – не поняла она. – Я думала, твои конкуренты такие же несгибаемые железячники.

– И они тоже, – согласился я, – но стратегически опаснее эти вот, биолухи.

– Почему?

– Технарей я знаю, – признался я. – Примерно представляю, с какой скоростью идут, ползут или в каких случаях бегут, и могу сказать, когда упрутся в стену. Могу просчитать варианты, экстраполировать в будущее… а вот биологи… гм… это почти не люди, а какие-то марсиане. Они и думают вроде бы не по-человечески.

Она сказала задумчиво, не спуская с меня пристального взгляда:

– Знаешь, Володя, мне эти биологи куда симпатичнее.

– Как ты нас различаешь?

– Ну, в постели вы одинаковы, согласна, если ты на это намекаешь со всей своей скромностью, но их путь… как-то человечнее, что ли? Все-таки обновляют организм травами, соками, стволовыми клетками, а сейчас пусть даже клонированными органами, но все-таки не железками, которые вы вон, как садисты, встраиваете в себя.

Я покосился на открытую дверь в другую комнату, где Аркадий и Настена затеяли танцы, подражая фотомоделям, спросил с недоверием:

– И что, ты до сих пор ничего не вставила?

Она покачала головой.

– Представь себе. Я даже пирсинга всегда боялась. Каролина уговаривала поставить, я пошла с ней, все видела, но не решилась… Что-то во мне, ну, совсем уж боится, трусит, отбивается. Даже не понимаю что.