Юрий Никитин - Имортист

Медведев поинтересовался злым голосом:

– Например?

– Например, ежели у мещан вдруг пропала охота ходить, подражая людям достойным, в оперу, и от этого опере не на что стало жить, стало быть, нужно снабжать главные оперные точки страны приличными, чтоб самим потом стыдно не было, субсидиями, равно как и пересматривать репертуары не оправдывающих себя театров. И сколько бы ни тявкали по этому поводу ханжи от образованщины, которую вы именуете почему-то интеллигенцией, а они и рады, атональная музыка себя не оправдала, из авангардной стала сначала старомодной, а сегодня и вовсе пошлой. В тех оперных театрах, чей репертуар включает произведения Берга, Шостаковича или Шнитке и не включает ни одной, по крайней мере, оперы Верди, Вагнера, Чайковского и Пуччини, администрацию следует увольнять. Еще лучше – расстреливать за наглое невежество и некомпетентность. Это все – дело министерства культуры, и именно этим делом заниматься этому министерству не дают, поскольку те дети банкиров, которые хотели проявить свои значительные дарования на ниве искусства и не смогли даже, из-за тупости и ничем не оправданной вальяжности, дописать первую страницу рассказа или картину маслом до половины, занимают сегодня все административные посты в этом самом министерстве, и уволить их нельзя, поскольку кто же вам, господа, даст после такого увольнения денег на следующую избирательную кампанию?

Бронник первый сообразил, что мы все выслушиваем сидящего Романовского, как провинившиеся школьники, нахмурился и отправился к самому дальнему креслу. Мазарин и Леонтьев сели рядом, я выбрал место посредине, все-таки президент, не хвост собачий, последним сел Медведев. Волуев отошел к столику у окна.

Медведев ерзал в продолжение всей барственной и вальяжной речи, морщился, кривил рожу так, словно криком кричал глазной зуб, а когда, наконец, Романовский умолк, чтобы набрать в грудь воздуха, сказал кровожадно:

– Да вы, господин Романовский, вроде бы проспали величайшую революцию в истории?

– Все они величайшие, – ответил Романовский царственно.

– Но вы вроде бы не заметили, – сказал Медведев с тяжелейшим сарказмом, – что мы, имортисты, взяли власть? И отдавать ее больше не намерены, дабы, говоря вашим вычурным языком… в заднице бы им только работать!.. нам ваши дети банкиров с интеллектом и образованием слесарей-водопроводчиков не указывали, какие оперы ставить. И денег на следующую избирательную кампанию не потребуется! А вот так просто не потребуется.

Романовский сдвинул плечами:

– Не потребуется так не потребуется. Только мне что-то не верится… Обжигался я весьма, скажем так, весьма. А вот не старый еще местами, а обжигался. Так вот, повторяю, дело вовсе не в министерстве культуры. Тут все проще – индустрия и экономика. Запрещать нужно частные автомобили, а не телепередачи. С телепередачами все проще. Следует запретить показ рекламы по телевидению и заодно обусловить конкретную плату, не за пользование каналом, а за просмотр каждой передачи. То есть перевести теле на чисто коммерческую основу, чего нет ни в одной стране мира, и не из-за злых умыслов, а по тупости. Этим способом можно решить все проблемы с так называемым негативным влиянием телевидения. И чтоб счетчик рядом с каждым ящиком стоял – включаешь, а он наглядно показывает крупным планом, сколько ты, глазы растопыривший, уже должен по телесчету за месяц.

Медведев замедленно кивнул:

– Идея, в принципе, хороша. Но только нужно увеличить количество бесплатных передач. Всяких там обучающих… вечному, полезному: уроки вышивания или техника секса…

– Соревнования, – сказал Романовский, высокомерно игнорируя такую помощь, – типа кто дальше плюнет, никто не будет смотреть за деньги. Сейчас смотрят, поскольку бесплатно, а бесплатно – потому что рекламодатель все оплатил. А каналу все равно, что показывать. Поэтому процветает засилье чьих-то оголтелых перманентно предменструальных племянниц, пишущих неандертальские сценарии, людей с явно нездоровой психикой, которых почему-то считают особенно одаренными, и просто кретинов, которые думают… слово-то какое, что народу полезно иногда посмотреть фильм постсталинской эпохи, в коем доярка, перевыполнив романтический план, полюбила, на свою головушку безутешную, идеологического тракториста, которому именно ее почему-то совершенно не хочется иметь в данный момент, и все исстрадались в тени справедливого обкома с дорическими колоннами, они же сталинский ампир. Все это моментально уйдет само собой, как только окажется, что за просмотр каждой передачи зрителю нужно платить отдельно. Причем значительную сумму. Например, треть цены билета в кино. Человек тысячу раз видел, как у его подъезда на улице натужно и глупо ругаются две несвежие женщины средних лет, бижутированные по-пролетарски. Но он останавливается в тысячу первый раз и смотрит, потому что бесплатно. Заставили б платить – удивился бы и пошел бы себе дальше, может, даже в оперу. Дай-ка я, думает, послушаю, чего они там наяривают нонче, мабуть, даже Вагнера, что-то я давненько не наслаждался эстетически. Или в оперетту, вон в Питере какой театр, только администрацию пора расстреливать, поскольку слишком привыкли к дотациям. Две оперетты Кальмана за весь сезон. Остальное какая-то дичайшая муть, чуть ли не рок-мюзиклы.

Мазарин, что до сих пор не проронил ни слова, улыбался и мерно кивал, Медведев спросил с удивлением:

– Игорь Игоревич, вам нравится чушь, что порет этот, с позволения сказать, министр культуры в перьях?

– Мне нравится, – ответил Мазарин с удовольствием.

– Правда? – удивился Медведев.

– Да, – сообщил Мазарин и снова с удовольствием улыбнулся, лицо осветилось, словно из темных туч упал солнечный луч, – он так часто повторяет «расстреливать». Наш человек!

Романовский вздернул левую бровь, но проигнорировал инсинуации, продолжал тем же раздражающим до колик в желчном пузыре Медведева голосом:

– Далее, как только у телеканалов упадут от такого расклада доходы, может даже до нуля, они моментально займутся своим прямым делом, то есть поиском сценаристов и вообще людей с богатой выдумкой, способных предоставить телеканалам материалы, которые можно действительно продать, а не вставлять за здорово живешь в промежутки между показом готовых к загрязнению экологии драндулетов и довольных морд владельцев универмагов, плюс там и сям голая пэтэушница с глубинным вселенским вакуумом во взгляде, предлагающая купить с корпорационно-жертвенной скидкой только что снятый с нее потный нейлоновый лифчик. А уж если компания собралась продавать продукцию, то ее найдут, достойную, хорошего качества, особенно если ей запретили гипнотизировать этой продукцией аудиторию с помощью того же теле. Посмотрел бы я, как будет дядя Федя, не который истеричные романы писал, а который батарею в доме чинит так, что потом трубы лопаются по всему району на хрен, будет платить половину месячной зарплаты плюс премиальные за просмотр всех подряд эпизодов сериала про доблесть бандитов и щедрость ментов. Он будет ждать, когда ему покажут действительно интересное. Не исключено, что недель шесть уйдет у него на привыкание, но телевизор он все-таки включит, не все же время слушать Аиду да жену мудохать. И предложение не заставит себя ждать, поскольку таланты есть всегда, давить их только не надо рекламой своей жлобской.