Юрий Никитин - Чародей звездолета «Агуди»

– Выборы скоро, – проговорил Карашахин хмуро. – Не знаю, не знаю… Похоже, он в самом деле уйдет в еще больший отрыв.

– А какой рейтинг остальных?

– По данным опросов, если бы выборы состоялись прямо сейчас, Новодворский получил бы сорок девять процентов голосов, Гусько – тридцать два, Мацак, Грущенко и Доннер близко к семи в сумме. Остальные не наберут даже полпроцента…

Я покачал головой. Инерция очень велика, а также велика власть общественного мнения. Народ всюду ворчит, что преступников распустили, что надо этих гадов расстреливать без суда и следствия, даже за карманные кражи – на каторгу, но едва доходит до действий, каждый голосует за «общедемократические ценности», при которых у преступника куда больше прав, чем у законопослушного гражданина. Западная система гордится тем, что в их судах Иисус Христос и Иуда Искариот имеют равные возможности, но любой адвокат скажет вам, что шансы Иуды выглядят намного предпочтительнее. А суды присяжных – вообще цирк, в самом ли деле надо набирать двенадцать человек, чтобы решить, чей адвокат лучше?

День уже с утра жаркий, снова заговорили о всемирном потеплении, но при всемирном – повышение на градус, максимум – на два, а здесь солнце как озверело, чувствую себя свежезарезанным поросенком под паяльной лампой. Рубашка взмокает и тут же высыхает, в молодости в таких случаях между лопатками белело от выступившей соли, но такое не позволят президенту. И то, что среди такого обилия кондишенов ухитряюсь ощутить жару, – удивительно.

Ксения не вскочила, как охранник, просто кокетливо поклонилась, давая возможность заглянуть в глубокий вырез открытого платья.

– Ах, какая жара, господин президент, – произнесла она томно, потом без всякого перехода деловито щебечущим голосом: – Членовозы уже прибыли, а сами члены правительства по одному собираются в нижнем зале.

– Я что, опоздал?

– Ох, господин президент, вы, наверное, только к женщинам опаздываете…

– Тогда зови, – сказал я. – Не жди, пока все соберутся.

Она взглянула с некоторым удивлением, я сам подумал и устыдился мысли, что стараюсь начать раньше в надежде, что без Новодворского, как будто это может ослабить его позиции.

– С удовольствием, – ответила она злорадно. – А то засмотрелись мужчины…

– Что, футбольный матч?

– Нет, прямой репортаж с мексиканской границы. Большая группа с оружием в руках прорывается в Штаты. Говорят, народно-революционная армия имени Боливара. Это кто? Я думала, это конь… Тот самый, что двоих не вынесет.

– Да, – подтвердил я, – народно-революционная имени коня. Сейчас за оружие только буддисты еще не берутся… Но скоро и они создадут свою армию.

– Тогда мир вовсе рухнет, господин президент!

– Если не подставим плечи. Зови.

Они проходили в кабинет, уверенные, властные, уже обеспечившие себя, родных и близких выше крыши, теперь можно и о стране подумать, разве что Каганов вошел с видом всеми обижаемого еврея да Забайкалец вдвинулся, как и положено появляться голливудовскому русскому ястребу, насупленный, взгляд исподлобья, одет безукоризненно, ведь какой демократ сейчас носит галстук и слушает Вагнера, сразу же примут за злодея…

Я ждал за столом, это в особо торжественных случаях должен стоять, как швейцар у двери, протягивать руку, одаривать пожатием пальцев, милостивой улыбкой и парой незначащих слов, которые потом одаренные будут пересказывать внукам. Да и не люблю этот нелепенький ритуал, как и вообще не люблю ритуалов, хрен знает зачем тащимых из каменновекного прошлого.

Пока вдвигались в кабинет, толкались, перешучивались, я напряженно всматривался в их лица. Хотя уже решил, как поступить, хотя подготовка к операции идет ускоренными темпами, но на душе скребут кошки, не говоря уже о том, что некоторых надо обязательно оторвать от демократического крыла. Их светлые мозги нужны мне в моем правительстве, кроме того, если встанут в ряды противника, могут побить всю посуду в этом и без того полуразрушенном доме. Все-таки за ними ряды их партий.

С Шандыриным, Агутиным, Павловым, Убийло и даже Кагановым понятно, эти стоят на своих демократических местах крепко, не столкнешь, хотя, конечно, все по соображениям самым разным: Павлов – искренне убежден, что лишь при демократии возможно поступательное движение и развитие человечества, Агутин наворовал столько, что при любом другом режиме его к стенке, а при демократическом прав тот, у кого лучше адвокат, Шандырин смотрит на общую расстановку сил в мире: Запад – демократия, Китай – коммунисты, Восток – автократия, значит, надо быть с демократами, а Убийло за демократию потому, что Новодворский обещает его сделать премьером в своем правительстве.

Все они прекрасные профи, работают хорошо не только друг с другом, но и с коммунистом Гусько, националистом Забайкальцем, даже с силовиками Громовым, Сигуранцевым, Босенко.

Сами силовики отсутствуют, они, как объявлено, готовят войска к маневрам. То есть Громов готовит, а Сигуранцев и Босенко оказывают содействие. Я с ними уже договорился, что держаться надо своих позиций, но не настаивать на спасении России немедленно, можно разве что вяло предлагать ужесточить по отношению к кобызам паспортный режим, посоветовать ввести кое-какие санкции, но ни в коем случае не настаивать на этих мерах. Словом, пусть враг видит, что в правительстве обычная вялая трепотня, за годы перестройки русские растеряли всю инициативу и волю, сами же страшатся своих решений, потому лишь с обочины смотрят безропотно и даже с облегчением, как сверкающая жизнь проносится мимо, где впереди могут, кроме цветов и криков «ура», быть столкновения, скрежет железа, а этого русские теперь боятся так, что вообще не сдвинутся с места.

Пусть все решения затягиваются, подумал я расчетливо, пусть пар уйдет в дискуссию, в дебаты. Главное, чтобы не утихала невидимая для противника работа. А мне лично очень важно перевербовать еще несколько человек. Начать с такой непростой фигуры, как Каганов.

Он, как демократ, за то, чтобы все отдать кобызам, а Забайкалец, как русский ультранационалист, постоянно тычет ему в глаза Израилем, восхваляет непомерно, восторгается крутыми мерами израильтян к террористам, к палестинцам, ко всем гадам, что ущемляют права Израиля. Каганов бледнеет, вздрагивает, беспомощно моргает, торопливо снимает очки и начинает лихорадочно протирать, не зная, что ответить этому нацисту, что ему, еврею, тычет в глаза примером великолепного и замечательного Израиля, на каждом шагу доказывает, какие они там эти жиды молодцы и что нам надо по примеру Израиля потуже закрутить гайки и – никаких переговоров с террористами, боевиками и либералами. А за свою израильскую землю кому угодно глотки порвут, но ни пяди этим исламским гадам не отдадут!