Сергей Лукьяненко - Проводник отсюда (Сборник)

Я живу в хорошее время, это правда. Нет больше войн. Нет больше голода. Преступности почти нет. И прав у людей – бери не хочу! Даже «дискриминации по возрасту» больше не существует. И уж точно никто не заставит своенравного мальчишку-мутанта делать то, что ему неприятно.

Но зачем заставлять, если можно вынудить?

Висит на цепочке Знак. Фиксируется сенсорами в транспорте, в магазинах, в кафе. И в каждом городе, куда я приеду, вежливый и доброжелательный человек объяснит мне, что под солнцем очень мало места.

Можно бунтовать. Можно болтаться по всему миру и ничего не делать. Но это не в моем характере, и те, кому надо, это знают.

Я встал, подошел к бесплатному видеофону. Нашел в списке центр занятости, набрал номер. И совсем не удивился, когда увидел на экране лицо моего недавнего собеседника.

– У меня вопрос, – сказал я.

– Да, Михаил. Пришла в голову какая-то идея?

Он весь был само внимание.

– Пришла. Если к вам обратится человек с условно-положительной мутацией… сверхвосприятием запахов. Ему найдется работа?

– Крайне редкая мутация! – с чувством сказал клерк. – Разумеется, найдется. Насколько я знаю, любой научный центр, любая производящая фирма возьмут на работу такого человека. Никакие анализаторы, увы, не смогут его заменить. Прорыв в области синтеза новых лекарств, получении сверхчистых химических веществ… да в чем угодно! Наука, криминалистика, производство парфюмерии… надо ли мне вам это объяснять, Михаил?

– Не надо, – честно сказал я. – Мне это с рождения объясняют.

– Я только могу добавить… когда этот человек начнет работать, его мутация немедленно будет признана положительной и внесена в общий список. Любые родители смогут подарить своим детям такую интересную способность…

– Вы правда думаете, что она интересная? – устало спросил я. И прервал связь.

А вечером на вокзале немало людей…

Я стоял у информ-терминала и тупо смотрел на экран, на бланк электронного письма. Я посылал родителям короткие письма каждый вечер. Так они просили, да я и сам не хотел, чтобы они волновались…

Вот только сейчас я не знал, что писать.

– Собрался уезжать?

Я повернулся. Игорь ухмылялся, глядя на меня.

– Еще не знаю, – сказал я честно. Переступил, и кроссовки радостно пискнули: «Мы много дорог повидали на свете…» Нагнувшись, я наконец-то отключил у них звук.

– А я думал, ты все-таки зайдешь… – сказал Игорь. Искренне сказал.

– Скажи, ты тоже из тех, кто меня пасет? – спросил я в лоб.

– Понял уже? – Игорь усмехнулся. – Если уж меня, с моими слабенькими способностями эмпата, год доставали… такого, как ты, будут всю жизнь напрягать. Нет, Мишка. Я сам по себе. Я в эти игры не играю.

Он не врал. Хорошо, что я умею это видеть.

– За мной следят, Игорь, – пожаловался я зачем-то. – Мне сегодня дали понять… либо я делаю то, что нужно обществу, либо стану чмо, никому на фиг не нужным!

– Конечно, – чуть удивленно сказал Игорь. – А ты что думал? Так всегда было. Только если первобытный человек не хотел гоняться за мамонтами, хотя это у него получалось, товарищи могли его и съесть. Сейчас просто выкидывают на обочину.

– А свобода? – спросил я. Как будто Игорь в чем-то был виноват.

– А она у тебя есть. – Он снова усмехнулся. – Ты же ее получил, в полной мере. Не нравится вкус?

– Нет.

– Так извини. Другого не бывает.

Я посмотрел на бланк письма. Взял световое перо и быстро начертил на экране. «Больше писем не будет.» И щелкнул по кнопке, отправляя свое последнее письмо родителям.

– Так что, ты уезжаешь? – спросил Игорь. – Если да, то можем поехать вместе. Куда-нибудь на юг, ага? Там тепло. А на пальмах синтетические бананы не растут.

– Ты такой легкий на подъем?

– Да я еще легче, чем ты думаешь, – засмеялся Игорь.

– Это ведь все равно проигрыш, – сказал я.

– Ага, – легко согласился он. – А у тебя два выбора. Либо проигрываешь и ты, и наше сытое, благополучное общество. Либо выигрывает общество… ну и ты тоже.

К перрону медленно подкатил монор. В вагончик вошли несколько человек.

– Ну, едем или остаемся? – нетерпеливо спросил Игорь. – Не люблю долго раздумывать!

– Если дойду, то поехали, – сказал я. – Синий!

И прыгнул на узкую синюю полоску цветного бетона.

– Ну сколько тебе объяснять? – Игорь поморщился. – Не дойдешь. Никак. Так уж придумано!

– Верю, – согласился я. – Только знаешь, я все равно буду пробовать. Всегда.

Жанр фэнтези, сказочной фантастики, всегда был для меня сложным. Может быть, оттого, что хочется иметь обоснование происходящего – не для читателя, для себя, а я совершенно не представляю механизм полета дракона или технологию действия заклинаний. «Слуга» – один из моих редких экспериментов в этом жанре, «бой на чужом поле», если можно так выразиться. Насколько результат удачен – судить Вам. Но даже в этом рассказе я не удержался и протянул тоненькую, едва заметную ниточку от сказочного мира «Слуги» в мир «Лорда с планеты Земля», а оттуда – в мир «Прекрасного далека» и «Мальчика и Тьмы». Наверное, это неизбежно, что самые разные произведения одного автора рано или поздно начинают сливаться в единое целое. И «Слуга» – маленькая, но дорогая мне часть общей картины.

Я, Эйлар Ваас, говорю, стоя на своей земле. А значит, каждое мое слово – правда. Мое небо над головой, мой песок под ногами, мои слуги на стенах замка. Вы пришли без разрешения, и ваши слуги держат в руках сталь. Я не обязана отвечать на вопросы – тебе, Крий Гуус, друг отца, и тебе, Ранд Ваат, младший брат отца и мой дядя по крови. Тем, кто идет за вами, с длинными, как у рабов, именами и пустыми, как их замки, флагами, я не сказала бы ни слова. Но ты, Крий, извлек меня из чрева матери, приняв на себя выбор жизни и смерти. А ты, Ранд, бился плечом к плечу с отцом – на Золотых барханах и в городе Мертвых. Вы знаете, что он был хороший господин, а я примерная дочь. И если отец лежит в склепе, убитый моей рукой, только вам дано знать правду. Мой отец ошибся, и тень его ошибки упала на весь род. А началось все пять дней назад, когда я возвращалась в замок с весенней охоты.

Лошадиные лапы мягко ступали по узкой глинистой тропке – единственной, ведущей с Северных гор к замку Ваас. Эйлар, дочь господина по крови и праву, дремала, сжимая свитые из лошадиной гривы поводья. Челдар, холодный ветер севера, хлестал ее полуобнаженное тело. Бегущие впереди рабы были одеты в теплые меховые плащи, под которыми едва угадывались взведенные арбалеты. Эйлар презрительно посмотрела на них, на мгновение пробудившись от дремоты. Раб может чувствовать холод и боль, ему позволено быть слабым. Он – раб.