Алексей Калугин - Полет мотылька

– Да-да, конечно, – поспешно кивнул Геннадий Павлович и повернул в сторону.

«Это не мое дело», – вновь, уже в который раз за сегодняшний день, мысленно повторил он. И все же, двигаясь вдоль ограды, он периодически поглядывал на то, что происходило в парке. Ничего нового он не увидел, но зато едва не налетел на мужчину, выгуливавшего кривоногого бультерьера.

– Простите, – виновато улыбнулся Геннадий Павлович.

– Да ничего страшного, – мужчина вытащил из заднего кармана брюк мятый носовой платок и промокнул им влажный от пота лоб. – Душно-то сегодня как.

Мужчине явно хотелось поговорить. Без учета возможностей энзимотерапии и нейропластики, на вид ему можно было дать лет сорок. Он был невысокого роста и несколько полноват. Круглое лицо с чуть обвисшими щеками, маленький, вздернутый носик и широко расставленные глаза. Светло-русые волосы, зачесанные назад, открывали широкий лоб – самую выигрышную деталь его внешности. Одет он был в синие спортивные брюки и белую майку с портретом президента на груди и надписью: «Полный порядок!» На ногах – домашние шлепанцы. Из всего следовало, что этот вполне добропорядочный и преуспевающий гражданин – безработный не стал бы держать собаку, съедающую две трети пособия! – вышел из соседнего дома, чтобы выгулять бультерьера.

– Давно пора было с этим разобраться, – срезанным подбородком указал в направлении парка собачник.

– С чем? – не понял Геннадий Павлович.

Белесые брови собачника взлетели вверх. Удивление его было столь неподдельным, что Геннадий Павлович счел нужным добавить:

– Я живу в другом районе.

– Ну-у, тогда понятно, – протяжно, с душой пропел собачник. – Бомжи у нас в парке обосновались да придурки всякие. А тетки из Армии спасения их еще и подкармливают – пригонят свою полевую кухню и наливают баланду каждому, кто подойдет. Чего же, спрашивается, им здесь не гужеваться? Порою столько собирается, что с собакой пройти страшно. А поглядели бы вы на них вблизи! – Мужчина изобразил ужас на лице. – Все грязные, в струпьях да болячках каких-то, с подветренной стороны дерьмом за десять метров несет. Вшивые, блохастые да заразные еще к тому же. Ну, как здесь ребенка погулять выпустишь?

Геннадий Павлович с пониманием покачал головой. Хотя ему не было никакого дела ни до бомжей, обосновавшихся в парке, ни до проблем собачника с бультерьером на поводке. Бомжей, нищих и попрошаек Геннадий Павлович предпочитал обходить стороной – они были ему безразличны, как часть окружающего городского пейзажа, который далеко не всегда радует взгляд, но от которого, увы, никуда не деться. А вот бультерьеров он не любил за их кривые ноги и тупой взгляд крошечных поросячьих глазок.

– Ну, ничего! – Хозяин бультерьера поднял руку и многообещающе погрозил пальцем кому-то в небесах. – Теперь-то с ними разберутся! Раз и навсегда! Всех вывезут на подмосковные дачи!

– На дачи? – удивленно переспросил Геннадий Павлович.

– Ну, это только так говорится, – усмехнулся собачник. – На самом деле, – собеседник Геннадия Павловича перешел на доверительный полушепот, – говорят, что в Подмосковье открыты специальные сборные пункты для генетических уродов. Ну, то есть их там собирают, сортируют, а потом, – быстро взмахнув рукой в воздухе, собачник изобразил нечто похожее на вопросительный знак, – по местам постоянного проживания. То есть – в зараженные зоны. Нормальным людям там жить нельзя, а уродам – пожалуйста, поскольку для генофонда человечества они никакой ценности не представляют.

– А бомжи?

– А что бомжи? – не понял вопрос Геннадия Павловича собачник.

– Ну, они же, наверное, не все с генетическими отклонениями.

– И что с того? – презрительно скривился собачник. – Все одно – зараза. Их всех теперь под шумок борьбы за чистоту генофонда из Москвы вывезут. А заодно с ними и прочую нечисть. – Должно быть, собачник заметил во взгляде Геннадия Павловича некое сомнение, потому что неожиданно с вызовом воскликнул: – И правильно сделают!

– Ничего не имею против. – Как будто извиняясь за что-то, Геннадий Павлович слегка развел руками. – Если все делается на законных основаниях…

– Ну, конечно, – лукаво подмигнул собачник. – Мы-то знаем, на каких основаниях это делается.

Геннадий Павлович понял, что разговор сползает на скользкую почву, где он чувствовал себя весьма неуверенно. Недоговорки и полунамеки были не в его вкусе. Он хотел быть убежден в том, что власть всегда и все делает правильно. А что сомнения на сей счет могли завести в такие дебри, из которых не всякому удается выбраться целым и невредимым. Да и какой смысл был в сомнениях, если жизнь от этого все равно не могла измениться в лучшую сторону. Пусть уж тогда остается хотя бы такой, как она есть. Не зная, что сказать своему случайному собеседнику, который, похоже, имел твердое намерение продолжить разговор на интересующую его тему, Геннадий Павлович снова посмотрел на то, что делалось в парке. Операция по сбору бомжей подходила к концу. Возле машин, время от времени постукивая пластиковыми дубинками по бортам, теперь уже прохаживались только охранники. Должно быть, они ожидали команды, чтобы вывести машины на дорогу, выстроить в колонну и отправиться к месту назначения. Все было сделано аккуратно, тихо и спокойно. Одним словом – профессионально. Прохожие, которым не нужно было идти через парк, проходили мимо, даже не обращая внимания на то, что происходит за невысокой чугунной оградой. «Да уж, – подумал Геннадий Павлович, – если где у нас еще и сохранились профессионалы, так разве что только в службе охраны общественного порядка. Ну и, понятное дело, в Министерстве безопасности».

– Чтобы все у нас так работали, – четко и слаженно, – вторя мыслям Геннадия Павловича, заметил добропорядочный гражданин с бультерьером на поводке. – Смотреть – одно удовольствие!

Геннадий Павлович ответил ему только улыбкой и, коротко кивнув на прощание, зашагал дальше своей дорогой.

– Постойте! – раздался позади него окрик собачника. – Вы уже прошли генетическое картирование?

Геннадий Павлович едва не споткнулся на ровном месте. Ощущение было такое, словно к затылку приставили ствол пистолета. Вообще-то, Геннадий Павлович не имел понятия, что чувствует человек, к голове которого приставлен пистолет, – по счастью, ему никогда не доводилось оказываться в подобной ситуации, – но если исходить из его представлений на сей счет, то данное сравнение являлось вполне уместным. В голове у Геннадия Павловича один за другим рождались крайне неприятные вопросы, ответы на которые подразумевались как сами собой разумеющиеся. Что было нужно этому не в меру разговорчивому типу с собакой? С чего он вдруг задал вопрос о генетическом картировании? И в довершение всего Геннадий Павлович вспомнил о зеленой листовке, что лежала в заднем кармане брюк. Осторожно, словно ожидая внезапного удара, Геннадий Павлович посмотрел через плечо назад. Собачник стоял на прежнем месте и смотрел на него с каким-то очень странным выражением на лице, прочитать которое Геннадию Павловичу не удалось.