Николай Васильев - Мистификаторы [СИ]

— Жюли, а дальше?

— Холмс. Конечно, не с Бейкер-стрит.

— Давно знаете Кончиса?

— Я здесь со своей сестрой, Джун. Вы видели ее вчера, в той сценке с сатиром. Нас заманили сюда под предлогом киносъемок. Сказали, что кино будет необычным, супермодернистским…

— Так нас снимают?! И записывают?

— Теоретически возможно: какие-нибудь лазерные видеокамеры и узконаправленные микрофоны… Но, мне кажется, что нет. Кончис более изощренный человек да, пожалуй, и порядочный. Его цели мне неясны, но в их благородстве я не сомневаюсь.

— Но вам платят за участие в его мистификациях?

— Дело не в деньгах, хотя они нам обещаны…

Тут их беседа была прервана появлением со стороны часовни новой девушки: одетой подобно Николасу в майку и шорты, загорелой, с повадками манекенщицы.

— Вот вы где, еле нашла, — без церемоний сказала она и грациозно присела рядом с Николасом.

Тот попытался ей представиться, но она легким жестом его пресекла:

— Бросьте, я все про Вас знаю…

— Вы — Джун? — оторопело, но уже и с мужским интересом среагировал Николас.

— Ах, как верно! — ухмыльнулась девица. — Не возражаете, если я доберу немного солнца?

И тотчас сняла майку. Обнаженные груди ее призывно всколыхнулись, а у Николаса мгновенно пересохло горло.

— Предпочитаю ходить топлесс: ведь мы с Вами, Николас, живем в 21 веке — не то, что досталось по роли Жюли! И если Вы сейчас скинете шорты с плавками, я от Вас не отстану!

— Джун! — возмутилась Жюли. — Сейчас же оденься!

Джун показала сестрице язык и медленно, с выпячиванием груди, надела майку.

— Признаюсь Вам, Николас: у меня грудь на размер больше, чем у этой бедняжки, вот она и комплексует.

Николас, продолжая пребывать в некотором ступоре, ответить ей не сумел.

— А вот скажите, — продолжала его теребить Джун. — Вы книжицу Теодоракиса «Сердца трех» читали?

— Что? — стал возвращаться к обычной жизни филолог.

— Эта книга, — вступила в разговор Жюли, — должна была лечь в основу сценария фильма, который обещал снимать Кончис. Нам с Джун пришлось ее внимательно прочесть.

— Она про дочерей британского посла в Греции, — перебила ее Джун, — которым вздумалось провести неделю на природе. Случай свел их с греческим поэтом, страстным малым. Тот влюбился в них обеих, а они в него… Все то счастливы, то несчастны, а конец у книги неважный…

— М-да — скривился Николас. — Но Кончис ведь передумал снимать фильм? Иначе придется его разочаровать: моя страстность далека от греческой.

— Ой-ли? — толкнула его в бок Джун. — Даже не хотите попробовать?

Ее сестра демонстративно стала смотреть в сторону часовни.

— Жюли, — окликнул ее Николас. — Что это за строение там наверху? Часовня? Я раньше ее не видел и хотел бы осмотреть. Можно попросить Вас стать моим гидом?

Жюли посмотрела на молодого мужчину с сомнением, Джун — с ухмылкой, а Николас смело взял Жюли за руку и потянул с земли. Так они и пошли к часовне: она чуть упираясь, а он настойчиво. У входа в часовню Жюли вдруг повернулась в сторону фигурки Джун:

— Я ей когда-нибудь глаза бесстыжие выцарапаю…

Николас без слов обвил ее за талию и увлек во тьму часовни. Там тотчас повернулся и впился в желанные губы…

Вдруг кто-то бесцеремонно просунулся в часовню и резко выдернул Николаса за руку наружу.

— Джо! — воскликнула Жюли, выбежала следом и припустила вверх по склону. Николас же оторопело уставился на высокого мощного негра, одетого в какой-то черный комбинезон. Тот молча погрозил бритту пальцем и двинулся упругим шагом за беглянкой. В это время к Николасу подбежала Джун.

— Не связывайся с ним! Он очень сильный.

— Кто это, черт побери?!

— Сама не пойму: то ли наш телохранитель, то ли сторож. Он немой. Повсюду таскается за нами, хотя и скрытно. Сегодня, разделившись, мы его обманули, но вот нюх у человека — нашел! И в самый неподходящий момент, да? Ладно тебе смущаться, Жюли давно пора разговеться. С подачи Кончиса она уж очень втянулась в роль целомудренной девушки… В Кембридже у нее был парень. По признанию Жюли, хорош в постели. Но как-то выяснилось, что она не единственная скрипочка, на которой он играет…

— Изменил Жюли?! — воскликнул Николас.

— А ты-то со многими спал, признавайся?

— Было, но не одновременно, — соткровенничал после колебания выученик Оксфорда.

— А с нами хотел бы? Мы ведь сестры, почти одно существо…

— Не дурите мне голову, сестра. В окрестностях виллы Бурани, как я теперь полагаю, полно мужчин. И, по крайней мере, половина засматривается на Джун.

— В том смысле, что вторая половина млеет при виде Жюли? Дурачок, плохо ты знаешь своих собратьев. Все заглядываются на меня. И все на Жюли. Но это реплика в скобках и для нашего триумвирата значения иметь не будет.

— Я так понимаю, — решительно сказал Николас, — Жюли сюда сегодня не вернется?

— Верно понимаешь, малыш. Более того, задержавшись, я услышала, что босс затребовал к себе в Афины всю команду — уж не знаю зачем.

— Надолго?

— На декаду, вроде бы. Да не переживай ты так: разлука тушит слабый костер чувств, а сильный раздувает.

Тут она царственно кивнула и, покачивая бедрами, пошла в сторону тропинки.

В пятницу около 12 дня попаданец топтался в афинском аэропорту. Примчался туда Макс (сменивший шорты на джинсы, а майку на рубашку), но волнение сыграло с ним злую шутку, и на авансцену личности выполз угрюмый Николас! Напрасно Макс пытался уговорить его быть милым с Элли: проклятый бритт твердил, что не может изменить Жюли! Но вот их препирания прервал телефонный звонок:

— Элли? Подойти к служебному входу? Хорошо, сейчас разыщу его и буду. Хорошо…

Минут через десять Николас увидел, наконец, Элисон. В синей аэрофлотовской форме она выглядела щеголевато, но вид у нее был усталый.

— Привет, Нико, — вгляделась в его глаза Элис. — Признаться, боялась, что ты увильнешь от встречи. — Ну что ты, Элли, — забирая у нее сумку, отвел глаза Эрфе. — Но придется снять в отеле два номера: в Греции вдруг стали блюсти нравственность…

— Я прокрадусь к тебе по балкону. Ты чертовски похорошел: такой загорелый, подтянутый…

— Элисон… — потупился Николас. — Не знаю, как тебе рассказать…

— Встретил другую?! — засверкала глазами Элис.

— Нет, что ты… Просто был у шлюх и подцепил… сифилис.

Элли вытаращила глаза, и лживый бритт поспешил скорректировать внезапную ложь:

— Я все залечил, но врач рекомендовал пока воздерживаться…

Элисон вгляделась в него испытующе, но вот смягчилась:

— Ох, Нико, Нико… Вот горе-то для тебя, привыкшего всю любовь сводить к постели. Может, хоть теперь поверишь мне, что главное в любви — просто быть вместе, видеть, слышать друг друга, сопереживать впечатления по ходу жизни…