Николай Васильев - Баловень судьбы [СИ]

Именно в этот момент с запада в тыл австрийским кирасирам ударил кирасирский же полк из дивизии Бурсье. Бег их лошадей был ничем не застопорен и удар сомкнутой колонной привел к массовому выкидыванию австрийских всадников из седел или травмам их ног. Минут через пять австрийские кирасиры стали по одному, по двое, а вскоре и массово покидать поле боя. Ну, а кирасиры Бурсье и Журдана вместе с гренадерами навалились на пехотные австрийские батальоны, совсем недавно считавшие, неприятеля круша, что жизнь хороша.

Со стороны австрийских позиций донеслись пронзительные звуки горнов, призывающие войска к отступлению. Для этого они должны были построиться в каре и отходить, отстреливаясь, но французские гренадеры и кавалеристы, ощутившие вкус победы, вцепились в противников по-бульдожьи и, не дав им перестроиться, погнали перед собой как стадо, все уменьшая и уменьшая их количество. Вероятно, преследование могло продолжаться до артиллерийских батарей, но тут с флангов налетели многочисленные австрийские кавалеристы (гусары, драгуны и пристыженные эрцгерцогом кирасиры), и в каре пришлось срочно строиться уже французским пехотинцам…

К полудню боевое противостояние австрийцев и французов выровнялось: в центре поле было завалено убитыми и ранеными (большей частью австрийцами), по нему никому уже не хотелось наступать, и здесь велась только артиллерийская дуэль. Активничали фланги: то австрийская кавалерия предприняла глубокий обход горы Хоэнберг, но была густо обстреляна в узком перелеске егерями и артиллеристами (стремительно переместившимися к опушкам благодаря своевременной информации наблюдателей с колокольни) и едва унесла ноги. То несколько колонн Сен-Сира атаковали со стороны Тирольсберга деревню Штауф (расположенную в опасной близости к командному пункту Карла), вытеснили оттуда австрийцев и стали реально угрожать захватом артиллерийских батарей — в итоге эрцгерцогу пришлось переместить свои пушки и командный пункт на километр восточнее и ввязаться с авангардом Сен-Сира в рукопашные схватки. Но реального перевеса ни та, ни другая сторона не получила.

Тут Антон увидел с колокольни, что к лесистой горе Бухберг, расположенной южнее Штауфа и в тылу австрийских позиций, едет длинная вереница телег. Усилив зрение позорной трубой, он разглядел на телегах по десятку пехотинцев — то прибыли еще два полка из корпуса Сен-Сира. Со стороны Штауфа к ним примчал всадник, о чем-то переговорил с командиром и поскакал назад. У опушки леса солдаты сошли с телег, образовали несколько колонн и скрылись в лесу. Телеги же поехали назад — за оставшимися пехотинцами?

С этого события прошло около часа. Вдруг в районе артиллерийских позиций австрийцев началась густая ружейная стрельба. Тотчас из Штауфа и Ноймаркта выдвинулось несколько пехотных колонн, которые, чередуя шаг с бегом, стали быстро сближаться с австрийцами. Те открыли пальбу из ружей, но без пушечной поддержки ее эффективность была недостаточной. Вскоре войска сблизились совсем, и началось то, что Антон называл про себя «штыкаловкой». Сначала эта куча-мала шевелилась на месте, но подкрепления к французам шли и шли (а кавалерия австрийцев не желала идти на их перехват во избежание очередного расстрела) и схватка стала смещаться к юго-востоку. Здесь она сомкнулась с той махаловкой, что давно шла в районе батарей, а потом ускорилась и вдруг рассыпалась на множество локальных столкновений все дальше от города. Имперские кавалеристы попытались вмешаться в эту толчею, но их связали боем кавалеристы Бурсье, выскочившие из-за горы Хоэнберг. В какой-то момент вновь прозвучали горны эрцгерцога Карла, кавалеристы быстро сбились в колонну и порысили по дороге на Регенсбург. Пехота же стала бросать ружья на землю.

Когда Антон вошел вечером в ратушу, в ней было полно радостно оживленных офицеров, успевших переменить свою повседневную форму на праздничную. Сам он «парадки» при себе не имел и потому несколько смутился. Солдаты таскали столы в большой зал, где генералами было решено провести пир по случаю небывалой в данной кампании победы: полного разгрома австрийского корпуса.

На пир в ратушу были приглашены, конечно, только офицеры. Рядовые и сержанты гулеванили прямо на площади, под открытым небом — благо, что погода стояла ясная. Ну, а охрана вокруг города привычно бдила: а вдруг эрцгерцог узнает про пир и налетит на город со своей уцелевшей большей частью кавалерией? Впрочем, два французских эскадрона (гусарский и конноегерский) шли по пятам за отступающими австрийцами и повернули назад только от окраины Регенсбурга.

Наконец, офицеры расселись за столы: привычными компаниями, по батальонам и эскадронам; Антон подсел к конноегерям Бурсье. Во главе стола поднялся генерал Журдан с бокалом шампанского и заговорил:

— Господа офицеры! Сегодня мы одержали знаменательную победу! Тридцатитысячный корпус хваленого эрцгерцога Карла Габсбурга разгромлен нами наголову. На поле боя осталось около 8 тысяч убитых и раненых австрийцев, а в плен к нам попали еще 14 тысяч — небывалое число! Наши же потери вдвое составили не более 4 тысяч человек. Так выпьем за сегодняшний успех и за нашу конечную победу! Вив ла републик! Вив ла Франс!

Все дружно подхватили этот клич и осушили свои стаканы. Журдан же продолжил:

— Наш успех произошел только благодаря объединению усилий двух армий: Самбро-Маасской и Рейнско-Мозельской. Я предоставляю слово дивизионному генералу Лорану Сен-Сиру, командиру корпуса Рейнско-Мозельской армии.

Сен-Сир молодцевато поднялся с места и сказал:

— Узнав о броске Карла в ваш тыл, мы помчались на помощь изо всех сил, используя все подручные средства передвижения, и успели к самому бою. Даже наш арьегард подтянулся напоследок и нанес решающий удар по артиллерии австрийцев. Мой тост будет за взаимовыручку и пусть она станет теперь для нас не счастливым исключением, а правилом. Вив ла камарадери!

И вновь офицеры единодушно поддержали этот тост. А из-за стола поднялся еще один генерал: Бернадотт. Он обежал взглядом весь стол, нашел Антона, чуть ему кивнул и начал свой спич:

— По замыслу Карла моя дивизия должна была стать его легкой добычей. Действительно, что могут противопоставить 7 тысяч бойцов 30 тысячам? Но ко мне примчался добрый вестник, сообщил, что помощь близка, и уговорил устроить Карлу под Ноймарктом ловушку. Имя этого вестника — Антуан Фонтанэ, он майор конно-егерского полка генерала Бурсье. Прошу Вас, Фонтанэ, встаньте, покажите себя обществу!

Антон встал и залился краской смущения. Вдруг из-за стола раздался громкий голос одного из офицеров: