Роджер Леви - Платформа [litres]

Рейзер клевала носом и размышляла. Исход с Земли был хаотичным. Он начался с отчаяния, а закончился почти полной безнадежностью. Рейзер подозревала, что никто на Земле на самом деле не верил, будто пригодное для жизни место отыщется и что средства, которые вбухивались в терраформирование и транспорт, предназначались исключительно для того, чтобы дать людям цель в последние десятилетия. Те, кто улетал, не ожидали, что достигнут места назначения, а те, кто достиг, вынуждены были немедленно озаботиться выживанием. Так, беспорядочно, и начала зарождаться Система, где у каждого мира были свои проблемы. Первое столетие все планеты провели, держась наособицу, как до сих пор поступали Геенна и неназываемая. Геенна обратилась в одну веру, неназываемая планета в другую; последняя также ушла в изоляцию, которую поддерживала столь тщательно, что могла бы с тем же успехом не существовать. Каждое необъясненное бедствие рождало слухи и подозрения, что за ним стоит неназываемая планета.

На протяжении десятилетий в Системе не было никакой структуры, помимо той, которая была необходима, чтобы поддерживать механизмы торговли; тем временем земной Интернет переродился в Песнь. Процветали беззаконие и коррупция. Система разрослась так, как Земле и не снилось.

У Рейзер разболелась голова, и она, усевшись на край постели, выпила воды, представляя себе, насколько хуже сейчас, должно быть, приходилось Бейлу.

Голомэн вдохновенно жестикулировал и что-то говорил. Кто угодно в системе, за исключением жителей двух очевидных планет, узнал бы это лицо.

В такой вот хаос около века назад неожиданно ворвалась «ПослеЖизнь», сформировавшись почти в одночасье, и за несколько лет изменила Систему полностью. Рейзер подумалось, что календарь должен это как-то отображать, что годы нужно разделить на те, что до «ПослеЖизни» и те, что…

А может, и не нужно. Еще воды. И каффэ.

Несмотря ни на что, жизнь оставалась тяжелой. Ею теперь руководил безжалостный прагматизм. Землянин, может, и поразился бы кое-каким проявлениям современной технологии, но и увидел бы в повседневном использовании такие вещи, от которых отказались задолго до гибели Земли. В Системе надежность ценилась больше инновации.

Голомэн перешел к «ПравдивымРассказам», «ЗвезднымСердцам» и другим ПараСайтам.

Какие-то черты земной жизни ушли в прошлое. Одной из главных жертв конца Земли стало боговерие – если не считать Геенну и неназываемую планету. Для этих двух миров боговерие работало, как и прежде, – по крайней мере, для Геенны, поскольку никто понятия не имел, какова жизнь на той, другой.

И вот, как раз тогда, когда Система начала распадаться, одолеваемая болезнями, отчаянием и внутренними конфликтами (именно об этом сейчас снова рассказывал Голомэн), был открыт нейрид. Побочный эффект неудачного эксперимента с полипотенциальными клетками, для которых некий безымянный лаборант обнаружил применение, граничившее с чудом.

А из нейрида произошла «ПослеЖизнь».

Голомэн отбросил со лба непокорный локон.

– Считаные мгновения остались до голосования! Но сперва – о современных медицинских технологиях. Значительное продвижение в геноспецифической регенеративной терапии сердца и легких означает, что «ПослеЖизнь» способна предложить второй шанс примерно тысяче своих генетически совместимых спящих подписчиков, ставших жертвами метаприона N23XN.

Рейзер все еще размышляла о том, какой увидел бы Систему землянин. Ее собственной жизнью правили клавиши и каффэ, а они не сильно изменились с тех пор, как человечество переселилось в Систему. У него были другие приоритеты.

А людей всегда тянуло к чтению. Это дешево, это быстрее, чем слушать, да еще и акценты не мешают. Даже теперь письменные языки Системы оставались почти такими же, как на Земле. Что до каффэ, то всем хотелось бодрствовать подольше с помощью теплого напитка.

Она прикончила холодную бурду, отнесла тас обратно на кухню и пальцами отмыла под краном. Сколько каффэ она выпила за эти годы? Сколько историй рассказала?

Когда Рейзер вернулась к монитории, ее встретили вид бурлящего моря, пятнистые спины платформ, неподвижных в водоворотах пены, и саркофаги, разбросанные вокруг них, точно блестки.

Ее догнало осознание, что она на самом деле находится здесь, на планете сарков. Мало денег, никакого уюта, ни секунды покоя – и все же Хлад был самым важным местом в Системе.

– Среди них есть и сегодняшние потенциальные счастливчики, – сказал ей Голомэн. – Взглянем на одного из них. Его зовут Ларрен Гэмлиэл.

Заиграла тема «ПослеЖизни», и волны Хлада ударились в монитор. Рейзер начала уделять передаче больше внимания. Вот оно, наконец-то. Биографии. Вещество «ПослеЖизни».

Кишащее сарками море засветилось, один из симулированных саркофагов поднялся в воздух и приоткрылся, истекая словами:

КРАТКОЕ ИЗЛОЖЕНИЕ ЖИЗНИ

Ларрена Гэмлиэла

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: воспоминания об определенных событиях могут быть травматичными. Особенно травматичные переживания отмечены в изложении звуком {гргргргр} или значком «**», если вы предпочитаете текстовый вариант.

Рейзер выбрала звук, снова плюхнулась на кровать и закрыла глаза. Голос был низким и гнусавым. Рейзер представились лицо в оспинах и тощие руки. Ларрен начал пересказывать свою жизнь:

Меня зовут Ларрен Гэмлиэл. Лар. Я не помню, где родился, потому что надолго там не задержался. Родителей тоже совсем не помню. Вырос в орбитальном приюте, помню в основном звезды – я смотрел в свое окошко, а звезд было полно, будто вшей в постели.

В приюте нашел друга, мальчика, звали его Бьюд – рыжий, лохматый, выше меня ростом и постоянно моргал. Мы играли в искалки, было нам, помню, девять, и он прятался все утро. Я его не нашел, заскучал, а была уже серединная кормежка. Я пошел на кормежку; давали мясные лепешки. Я съел его порцию. Он опоздал. Точнее, он вообще не пришел.

А после кормежки сработала тревога. В общем, нашли его в шлюзе, он там вроде как парил. {гргргргр} Выглядел, как будто из него всё высосали. Как рыба вяленая. И глаза как щелки.

Вот, наверное, и все про мое детство. Я о нем нечасто вспоминаю.

Дожил до пятнадцати, ушел из приюта, спустился на планету. {гргргргр} Не помню, на какую, я на ней все равно долго не задержался.{гргргргр} Вообще ни на какой долго не задержался.

Больше всего любил перелеты с одной на другую. На транспортах мне было спокойнее. Наверное, они мне приют напоминали. Однажды поработал стюардом, только недолго. Пялился на звезды, схлопотал слишком много выговоров.

На планетах обычно влипал в неприятности – вот, по сути, и вся моя жизнь. {гргргргр} Воровал и бродяжничал. Паксеры говорят – «закоренелый». Это про меня. Ничего своего не нажил, ни за кого не зацепился.