Журнал «Искатель» - Искатель, 2019 № 05

На несколько минут воцарилась тишина. Жуков застыл у двери, боясь шелохнуться. Хлестаков остановился и поднес руки к лицу, словно увидел на них кровавый след той ночи. Путилин наклонился над столом вперед, весь обратившись в слух. Тяжело вздохнув, Хлестаков продолжил свою исповедь:

— Я заметил слежку Сорокина слишком поздно. Остальных я держал в руках, никто не шел против меня, боялись, а здесь упустил. Когда заметил, что за мной тайно ходит Иван, а вслед за ним и его жена, понял, что пора избавляться от моих подопечных. В тот вечер мы условились, что я приду к Сорокину с деньгами, но ему показалось мало, он совсем обнаглел. Я не выдержал.

— Для чего вам понадобилось, чтобы топор купила Ирина?

— Какая Ирина? — искренне удивился Хлестаков. — Я просил, чтобы топор приобрела жена Сорокина. Она должна была сыграть роль убийцы.

— Топор купила подруга нынешней вдовы, у нее же похищены юбка и блузка, в которые были завернуты части тела Сорокина.

— Иван Дмитриевич, я запаниковал после того, как несколько раз стукнул его по голове. Схватил первые попавшиеся вещи, завернул его — и к воде. Я сделал глупость, что спустил Сорокина в канал, надо было оставить в квартире.

— Я думаю, Сорокин готовил ваше убийство, и не последнюю роль должны были сыграть в этом деле нынешняя вдова и ее подруга. По его замыслу выходило, что из ревности или по иной причине Кузьмина убивает Альбину и вас. Топор покупала она. вещи в крови найдены у нее, и она должна была — Иван бы ей помог— покончить с собой, терзаясь муками совести из-за свершенного злодейства. Я думаю, вы его опередили всего на один шаг. А вот тело, сброшенное в канал, — действительно одна из ваших ошибок.

— Одна из? — удивился Хлестаков. — Нет, Иван Дмитриевич, одна.

— Нет, смею вас заверить, господин Хлестаков, что не одна. Вы имя неподходящее назвали своим бандитам, хоть они и не знакомы с произведениями литератора Гоголя, но на память не жалуются.

Дмитрий Львович вытащил платок и вытер дрожащей рукой потный лоб.

— Неудачная шутка с птицей, — продолжал Путилин. — Все ограбленные посещали либо купеческий, либо Английский клуб. Затем неумелая попытка подсунуть в качестве преступника своего однофамильца. Записка, признаюсь, написана очень умело, но вами. Это доказали в лаборатории. — Путилин помахал листочком. — Потом, как вы ни старались, но на затылке повешенного, под волосами, остался след от дубинки. Да, и не успели опередить Сорокина, просмотрели слежку. Достаточно или еще перечислять?

Хлестаков сидел, не поднимая глаз. Но Иван Дмитриевич выглядел не победителем, поставившим точку в нескольких делах, а уставшим от людской подлости человеком.

Чиновник по поручениям сыскного отделения Санкт-Петербургской полиции титулярный советник Назоров перекладывал бумаги в папку, на которой каллиграфическим почерком было выведено: «Дело № 698. Убийство Василия Венедиктовича Вознесенского».

Василию Ивановичу Назорову вручил папку Иван Дмитриевич Путилин, непосредственный начальник. Бумаг в ней было три. Одна от судебного следователя — о поручении дознания по поводу безвременной смерти присяжного поверенного Вознесенского, вторая — допрос, снятый с Вознесенского в больнице, и третья — осмотр места преступления.

Протокол допроса

1873 года Октября 15 дня, г. Санкт-Петербург

Пристав Суворова участка Васильевской части г. Санкт-Петербург Богданов, за отсутствием судебного следователя, на основании ст. 268 уст. уг. суд. при допросе в качестве потерпевшего допрашивал под присягою нижепоименованного, находящегося в тяжко-болезненном состоянии, который показал: зовут меня Василий Венедиктович Вознесенский, 56 лет, присяжный поверенный, не судим, вероисповедания православного, вдов. Косая линия, дом Брусницыной.

При допросе пострадавший показал: 15 октября около часу ночи Вознесенский возвращался из клуба в свою квартиру по Косой линии в доме Брусницыной. Сошел с тротуара и расплачивался с извозчиком, из-за угла дома показались два человека. Они подошли на близкое расстояние и произвели из пистолетов несколько выстрелов. Затем они скрылись. Вознесенский объяснил, что стрелявших не опознал, но имеет догадку, что подстрекателями к покушениям на его убийство могут быть старшина из Парголова Вавилов и член городской управы Новосельцев, против которых он вел гражданское дело.

Более показать ничего не имею.

Назоров закрыл папку. Что ж, не в первый раз начинать с нуля, имея только раненого, умершего в тот же день, и смутные подозрения насчет указанных персонажей.

Начинать надо, как гласит народная мудрость, от печки, а печкой в данном случае является участок Суворова Васильевской части. Именно оттуда на место преступления прибыли полицейские во главе с приставом. И надо их расспросить про главное: почему не взяты показания у извозчика, городового и тех свидетелей, что могли оказаться поблизости?

— Василий Иваныч, — покачал головой помощник пристава поручик Максимович, — начальник в отъезде, а я на ваши вопросы ответить не могу, потому как там не присутствовал и сути дела не знаю.

— Но вы же…

— Не было меня в городе. Первым на место прибыл городовой Амосов. Он сегодня на посту, спросите его.

— Благодарю.

Василий Иванович поднялся со стула, поняв, что более ничего путного узнать не удастся.

Городовой, ражий мужчина лет сорока, с казацкими усами, оказался более осведомленным, чем помощник пристава.

— Да как дело было? — Амосов шмыгнул носом. — Стою я, значит, на этом самом месте.

— Всегда тут стоишь?

— Так точно, определено мне находиться здесь. Передо мной, как на ладони, и Большой, и Косая линия. В тот день…

— Времени было сколько?

— После полуночи — точно. Так вот, подходит ко мне незнакомец и говорит, что в доме Джунковского…

— Это в каком? — перебил городового Назоров.

— Видите: каменный, в два этажа, так это он.

— Далее.

— Да. Подходит незнакомец и говорит, что в доме Джунковского, значит, идет запрещенная игра в карты, и хозяина с гостями можно взять с поличным. Ну, я противиться не стал, часто поздний, народу на улицах нет, происшествий быть не может. Я туда, а там, значит, тишина, сонное царство. Я уж будить никого не стал, а вернулся на пост.

— Запомнил незнакомца?

— В тужурке, сапогах, картузе — как мастеровые ходят.

— Лицо видел?

— Вот лицо-то и не видел, здесь лампа горит, да свету от нее, как кот наплакал.

— С усами он был? С бородой?

— Не, — городовой покачал головой. — Бороды точно не было, а вот усы вроде были.

— Так были или нет?

— Были, — выдохнул Амосов.

— Какого цвета тужурка и картуз?