Журнал «Искатель» - Искатель, 2019 № 05

У меня есть вода, которую я накачал из колодца в той деревне. У меня есть немного картошки, моркови и яблок. Не густо, но лучше, чем ничего. Иногда перед глазами мелькают темные точки и мерещится кусок мяса. Когда в последний раз я держал во рту мясо? Наверное, давно, потому что успел забыть его вкус. Вынужденное вегетарианство.

Я никогда не стал бы вегетарианцем в прежней жизни. Просто не мог понять, зачем люди сознательно и добровольно отказываются от мяса? Говорят, будто вегетарианцы добрее и энергичнее, чем мясоеды, и их жизнь лучше во всех смыслах. Стал ли я добрее за все это время? Изменилась ли к лучшему моя жизнь? Ха-ха.

До сих пор смеюсь. Смешно так, что ручка еле держится в руках, дрожат пальцы. О какой такой доброте мы говорим? Разве?

Заброшенная церковь посреди поля. Сначала был коровник— то есть я думаю, что он. Как хорошо, что у меня есть эти ботинки, теперь я могу спокойно идти там, где раньше не мог.

Поэтому-то я и здесь, в этой церкви. Точно ли это церковь? Больше похоже на какую-то колокольню. Но это неважно, главное — здесь можно переночевать. После того как я шел так долго, после всего того, что пережил, я заслужил немного отдыха и покоя.

Здесь ничего нет, одни только голые стены. Нет, не голые — странно так говорить, ведь на них еще сохранились изображения. Старые потрескавшиеся фрески — прекрасные до боли картины прошлой жизни.

Я уже долго сижу в углу, прямо на земле, подстелив под себя картонку, и смотрю перед собой. Спать не хочется, но и идти куда-то тоже нет сил. Это место напоминает мне о том, что мир когда-то существовал, был настоящим. Мне вспоминаются — правда, смутно — школьные экскурсии во все эти странные старые церкви, которые тогда казались мне одинаковыми. А теперь — все, что встречаю я на пути, все, чему удалось уцелеть и сохраниться, кажется мне особенным. Эта церковь, эти фрески. Мне хочется запомнить все детали так, чтобы они отпечатались на сетчатке глаза и никогда уже оттуда не стерлись. Я знаю: такого больше не будет, ведь нет больше старых мастеров, которые могли бы это повторить, нет никого, кто смог бы вновь создать всю эту красоту.

И тут я вспомнил того парня, который фотографировал дорожные указатели. Кажется, теперь я начал понимать, почему… Он знал, что, может быть, никто и никогда их не увидит, но это было единственное, что он мог сделать с той безысходностью, которая поселилась у него в душе.

Я только что проснулся. Яркий солнечный свет проникает сквозь проемы окон, щели, разломы. При свете хорошо видно, как убого и заброшено это место: все входы и выходы заросли, травой, кругом лежат осколки и камни. Зато особенно хорошо теперь видны фрески. Самый разгар дня. Пора двигаться дальше.

Путь дальше мне указал полустертый апостол — только не смейтесь, ради бога, но это правда. Я все смотрел на ту фреску, где был изображен тощий чувак в золотистом балахоне, смотрел до тех пор, пока не понял, что он дает мне знак, показывает рукой направление. Я выглянул в окно. Там не было ни тропинки, ни дорожки, одни только заросли крапивы и травы — там явно давно не ходили. Но мне было так спокойно, свободно и хорошо, что кто-то принял решение за меня, что я, не раздумывая, спрыгнул из окна прямо в крапиву.

Кругом была одна только трава, и если бы она не оказалась вялой, пожухлой, идти по ней было бы трудно. Но эта быстро и аккуратно приминалась ботинками, и я спокойно шел вперед.

Недавно дорога пошла в горку, я почувствовал, как начинает сбиваться дыхание, и решил сделать привал. Остановился прямо посреди дороги, примял ботинками траву и расстелил картонку.

Если сидеть здесь, закрыв глаза и выбросив из головы все ненужные мысли, можно представить себе лето. Тот самый момент, когда день клонится к вечеру, но жара еще не спала. Горячий воздух приятно обдувает лицо, и я представляю, как вокруг летают мошки, бабочки и комары. Я вовсе даже не против, чтобы они меня покусали… Я знаю, что этого не может быть, но мне хочется представить их, и я представляю. Потом достаю из сумки яблоко и ем его, но чувство голода не отступает.

Пора идти, становится холодно.

Вчера случилось чудо. Просто не знаю, как иначе назвать то, что произошло. В ту особенно холодную ночь у меня оказалась крыша над головой и шерстяное одеяло, а это значит, что кто-то услышал мои молитвы.

Уже наступили сумерки, когда я увидел в кустах одинокий ржавый вагончик, расписанный граффити. Случись мне идти чуть позже, в темноте, я прошел бы мимо. Но я увидел не только его: оказывается, все это время я шел в метре от железной дороги и не заметил ее раньше только потому, что она совсем заросла травой. Травой и кустами заросло все вокруг — к вагончику мне пришлось пробираться сквозь сухие колючие ветки, которые царапали лицо и руки.

Порог вагончика находился высоко: пришлось опереться руками и подтянуться, чтобы забраться внутрь. И я потратил спичку, чтобы осмотреться. Прежде чем она прогорела, я успел увидеть что-то странное в дальнем углу вагона.

Я двинулся туда, держась за стену. А когда опустился на колени, чтобы нащупать этот странный предмет, мои глаза уже начали привыкать к темноте.

Предмет оказался всего лишь скомканным шерстяным одеялом. Всего лишь одеялом… или лучше сказать: целым настоящим одеялом! Оно воняло плесенью, мочой и чем-то еще, но я притянул его к себе, обхватил обеими руками, вдохнул прелый, плесневелый запах и заплакал.

Я проспал в вагончике всю ночь. И разбудил меня не холод, как обычно, а солнечный свет, который пробивался в проем бывшей двери. Но и после того как проснулся, я долго не мог заставить себя встать — так и лежал в углу, завернувшись в шерстяное одеяло. Запаха его я больше не чувствовал — одно только тепло, которым оно согревало меня всю ночь.

Потом я наконец поднялся и, все еще завернувшись в одеяло, сел у входа. Достал из пыльного мешка пару сморщенных картофелин, медленно съел их и запил водой. Было так тихо и хорошо, что мне на секунду показалось, будто ничего не произошло, будто я просто ушел в поход, подальше от шума и городской суеты, и стоит мне сделать всего несколько шагов, как я вернусь к обычной жизни.

Вагончик хорошо защищен от внешнего мира колючими кустами, но почти все они стоят голые, несуразные. Только кое-где на них видны пожухлые листья и засохшие ягоды. Может быть, когда-нибудь эти ягоды появятся там снова? И еще рядом — кустик какого-то неизвестного мне цветка, который я заметил не сразу: мелкие синие цветочки с желтой серединкой. Почти как в прежней жизни. Пожалуй, стоит вернуться сюда, как только я найду достаточно еды и воды, чтобы можно было осесть на одном месте хотя бы на какое-то время.

Я иду по рельсам. Стараюсь попадать ногами на гнилые деревяшки шпал, а не между ними.