Артур Кларк - Венера Прайм

— Удивлен видеть тебя лично, — сказал Командор. У него был слабый канадский акцент, а голос напоминал по текстуре пляжные камни, гремящие в отступающем прибое, — но чертовски рад.

— После того, как я проанализировал присланный тобой материал, я подумал, что было бы неплохо поделиться некоторыми своими мыслями с тобой лично. И я… я принес новый препарат.

— Входи.

— Она внутри?

— Нет, они оба на территории. Ты хочешь ее видеть?

— Я… знаешь, пока нет. И будет лучше, если она не увидит машину, — добавил Йозеф.

Командор хрипло проговорил что‑то своим наручным часам и робот‑лимузин покатил к гаражу. Мужчины поднялись по ступенькам в дом.

Они прошли по гулкому, обшитому дубовыми панелями коридору к библиотеке.

— Уже три недели, как ты спас ее, убрав с Марса, удивительно, как быстро бежит время.

— Спас? Командор улыбнулся. — Киднепинг — более подходящее слово. Уж очень мне не понравился хирург.

— Не знаю, не знаю. По мне так он хорошо с ней поработал, — она здорова.

— Ну да. — Физически.

— Ее сны — не болезнь. Они — ключ ко всему, что нам противостоит.

— Ну да, ты мне объяснял.

— Если нам удастся понять, что она знает, даже не подозревая об этом, — так это глубоко в ее подсознании, — это будет крупным успехом в нашей борьбе.

— Давай, когда это произойдет, — ты скажешь ей кто ты такой, — предложил Командор.

— Я с нетерпением жду этого дня.

— Ты знаешь, что я жду этого вместе с тобой, Йозеф. — Командор смерил пожилого мужчину холодным голубым взглядом. — Жду, чего бы это ни стоило.

За стеной, упиравшейся в реку, деревья росли до самой вершины утеса. Сокол уселся на верхушке красноватого дуба, аккуратно сложив угловатые крылья, не обращая внимания на мужчину и женщину, которые шли в нескольких метрах от него.

— Что ты ответил, на его предложение служить под его началом?

— Я сказал. — Нет.

— Ты не мог так просто сказать, ты не мог устоять перед желанием дать развернутое объяснение. Я же тебя знаю.

— О, ты права я дал объяснение. — Он улыбнулся. — Я сказал, что я родился богатым и это меня испортило. Я сказал ему, что по натуре я непокорный и не склонен принимать к исполнению приказы от кучки… от людей, которые явно не более умны, не более опытны и не более достойны уважения, чем я. Что я уже знаю все, что хочу знать о боевых действиях, маскировке, диверсиях и некоторых других боевых искусствах, и что если он хочет нанять меня, то может нанять в качестве консультанта в любое время, но что мне совершенно неинтересно проходить базовую подготовку снова, надевать смешную синюю форму, и получать жалованье за участие в его забавах. — Денег у меня и так достаточно

— Да, должно быть, это произвело на него сильное впечатление, — сухо заметила она.

— Это мое кредо. — Он сказал это без бравады. — Я не солдат, и мне неинтересно умирать или убивать.

— Мой герой, — сказала она, притягивая его ближе к себе и переплетая их пальцы. — А что тебе интересно?

— Ты знаешь. Старые книги.

— А кроме старых книг?

Он ухмыльнулся и сказал:

— Ну, интересно устроить немного шума и дыма, что‑нибудь взорвать, повеселиться. А самый главный мой интерес в том, чтобы сохранить нам жизнь.

Она посмотрела в сторону густой рощи вязов и дубов, которые вторглись на лужайку. — Пойдем со мной, — прошептала она, улыбаясь. — У меня есть желание немного пожить…

Высокие окна библиотеки выходили на утреннюю лужайку.

— Что мы будем с ним делать? — Йозеф наблюдал за двумя гуляющими молодыми людьми.

— Давай дадим ему еще один шанс, отпустим его, — сказал Командор. Он стоял у камина, там горели потрескивая дубовые поленья. Ему было холодно.

— Ты говорил, что сможешь его завербовать.

— Я пытался. Но мистер Редфилд сам себе голова. — Командор слегка улыбнулся — Слишком умный.

— А ты не боишься его отпускать?

— Нет. Она для него — все, он не сделает ничего, что может навредить ей.

— Ты хочешь сказать, что он в нее влюблен? — Йозеф стоял спиной к высокого окну и выражение его лица рассмотреть было трудно из‑за ярких лучей солнца, падающих в комнату. — А у него есть хоть малейшее представление о том, что ей может навредить?

— А у кого‑нибудь из нас? — В комнате с высоким потолком было не холодно, но Командор, продолжая потирать руки у огня, перевел суровые голубые глаза на своего собеседника. — У нас ограниченный выбор, старина. Мы можем все ему объяснить и попросить принять участие…

— Мы не можем сказать ему больше, чем он уже знает. Даже ей мы все сказать не можем. — Прервал его Йозеф. — Ты знаешь, что мы должны…

— Я ненавижу эти наши наркотики, — яростно сказал Командор. — Ненавижу их использовать. Они идут вразрез с принципами, которые ты сам мне привил. Ложная память это хуже, чем полное отсутствие воспоминаний.

Несколько секунд Йозеф смотрел на обветренного человека, который у огня никак не мог согреться. Какую зиму он переживал в душе?

— Хорошо, — сказал Командор. — Если он не присоединится к нам хотя бы в этом… этом деле с Фальконом, я изолирую его.

Йозеф кивнул и отвернулся к окну. Гулявшая пара исчезла за деревьями.

Они кувыркались в осенних листьях, задыхаясь и хихикая, как дети. Запах осени был таким насыщенным, опьянял, наполнял радостью жизни. Их дыхание парило в резком воздухе. Наступил момент, когда эмоции, бушевавшие снаружи, перешли в поток их крови, и они почувствовали себя совсем не детьми. Стройное мускулистое тело танцовщицы было бледно‑белым на фоне черного пальто, распахнутого на листьях.

В маленькой рощице, как и повсюду на территории, были установлены камеры и микрофоны. Спарта знала это. Ее взгляд отыскал одну из них на сером стволе дерева. Она смотрела прямо в камеру поверх плеча Блейка. Ей было наплевать, на то что ее наблюдали и слушали. Она любила Блейка и пусть они катятся к черту.

Затем он лежал рядом касаясь ее, прижимаясь к ней. Голова пылала от счастья, он чувствовал тепло всего ее тела. Когда приподнявшись на локте, он провел средним пальцем по бледно‑розовой линии шрама, который тянулся от ее груди к пупку, она сказала ровным, бесцветным голосом:

— На следующей неделе его уже совсем не будет видно… и я снова сойду за человека. А потом мы покинем это место. Думаю, Командор сдержит слово — предоставит мне отпуск для отдыха и релаксации, который он мне так долго обещал.

Он наклонился к ней и, улыбаясь, поцеловал в уголок ее приоткрытых губ:

— Это самый лучший отдых и релаксация, очень восстанавливает силы. Но скажи, к чему вся эта секретность? Почему он не говорит, где мы находимся? В ту ночь, когда мы приехали сюда, после того как ты уснула, он сказал мне, что я могу уйти, когда захочу, но если я это сделаю, то не смогу вернуться. Что происходит? Я же на его стороне.