Артур Кларк - Венера Прайм

Мак‑Нил поднял бровь:

— Едва хватило бы времени просмотреть записи в реальном времени за пару недель, инспектор.

— Ты прав. Тщательная проверка займет месяцы. Я использовала алгоритм, который определяет области максимального интереса. Сейчас я хочу поговорить о последней дискуссии, которая состоялась в кают‑компании.

— Не уверен, что припомню дословно…

Она наклонилась вперед:

— Даже несмотря на то, что в жилых помещениях нет микрофонов главный бортовой самописец может восстановить точные слова.

Выражение его лица по‑прежнему не изменилось, но черты почти незаметно напряглись. Она знала, что он думает, не блефует ли она.

Сейчас он поймет, что нет:

— Вы только что вместе обедали. Грант подал вам кофе — он был горячее, чем обычно. Он развернулся и направился в коридор. И тогда ты его спросил, это твои точные слова:

— Куда спешишь? Я думал, мы собирались кое‑что обсудить.

Последний намек на расслабленность покинул глаза Мак‑Нила. Он раздавил сигарету, его мясистые щеки затряслись.

— Ну, мистер Мак‑Нил, — мягко сказала Спарта, — нам с тобой есть что обсудить?

На мгновение показалось, что он смотрит мимо, в пустую белую стену позади ее головы. Затем его взгляд снова сфокусировался на ее лице. — Он кивнул:

— Да, я расскажу тебе все, только прошу об одном чтобы, выслушав меня (если будешь согласна с моими доводами), ты стерла запись этого разговора.

— Я буду иметь это в виду.

Мак‑Нил глубоко вздохнул:

— Тогда вот вам вся правда, инспектор…

Грант уже добрался до центрального коридора, когда Мак‑Нил негромко окликнул его:

— Куда спешишь? Я думал, мы собирались кое‑что обсудить.

Чтобы остановить свой полет, Грант схватился за дверной проем и медленно, недоверчиво обернулся. Инженеру полагалось уже умереть, а он удобно сидел, и во взгляде его читалось что‑то непонятное, какое‑то новое, особое выражение.

— Сядь! — резко сказал Мак‑Нил, и с этой минуты власть на корабле как будто переменилась.

Грант подчинился против воли. Что‑то здесь было не так, но он не представлял, что именно.

После длившейся целую вечность паузы Мак‑Нил почти грустно сказал:

— Я был о тебе лучшего мнения, Грант.

Грант обрел наконец голос, хотя сам не узнал его.

— О чем ты? — просипел он.

— А как ты думаешь, о чем? — В тоне Мак‑Нила едва слышалось раздражение. — Конечно, об этой небольшой попытке отравить меня.

Итак, для Гранта все кончилось. Но ему было уже все равно. Мак‑Нил сосредоточенно разглядывал свои ухоженные ногти.

— Интересно, — спросил он так, как спрашивают «который час», — когда ты принял решение убить меня?

Гранту казалось, что все это происходит на сцене — в жизни такого не могло быть.

— Только сегодня, — сказал он, веря, что говорит правду.

— Гм‑м… — с сомнением произнес Мак‑Нил и встал.

Грант проследил глазами, как он направляется к аптечке и отыскивает маленький пузырек. Тот по‑прежнему был полон: Грант предусмотрительно добавил туда порошка.

— Наверно, мне следовало бы взбеситься, — тем же обыденным тоном продолжал Мак‑Нил, зажав двумя пальцами пузырек. — Но почему‑то это не так. Может быть, потому, что я никогда не питал особых иллюзий относительно человеческой натуры. И я ведь, конечно, давно заметил, к чему идет дело.

Только последняя фраза полностью проникла в сознание Гранта:

— Ты… заметил, к чему идет?!

— О боже, да! Для настоящего преступника ты слишком простодушен. А теперь, после краха твоего маленького замысла, положение у нас обоих неловкое, ты не находишь?

Сдержаннее оценить ситуацию было невозможно.

— По правилам, — задумчиво продолжал инженер, — я был должен сейчас прийти в ярость, связаться с Венерой и разоблачить тебя перед властями. Но в данных обстоятельствах это лишено смысла, да и ярость мне никогда по‑настоящему не удавалась. Ты, конечно, скажешь, что это из‑за лени, но я считаю иначе. — Он криво усмехнулся. — О, твое мнение, обо мне, мне известно — с присущей тебе аккуратностью ты четко определил, что я за тип, нет разве? Я слабохарактерен и распущен, у меня нет понятия о нравственном величии, да и вообще о нравственности, и мне ни до кого нет дела, я люблю только себя… Что ж, не спорю. Может быть, на девяносто процентов все так. Но какую огромную роль играют оставшиеся десять процентов, Грант! По‑крайней мере для меня.

Грант чувствовал себя не в том состоянии, чтобы предаваться психологическому анализу, — сейчас было не самое подходящее время для этого. К тому же мысли Гранта все еще были целиком заняты неожиданным и загадочным ходом событий. А Мак‑Нил, отлично понимая это, явно не спешил удовлетворить это любопытство.

— Ну и что же ты намерен теперь делать? — Спросил Грант, желая поскорее покончить с этим делом.

— Я, — спокойно ответил Мак‑Нил, — продолжил бы дискуссию с того места, на каком она была прервана из‑за этого кофе.

— Не думаешь же ты…

— Думаю! Думаю продолжить, как если бы ничего не произошло!

— Чушь! — вскричал Грант. — Ты хитришь!

Мак‑Нил со вздохом поставил на место пузырек и твердо посмотрел на Гранта.

— Не тебе обвинять меня в интриганстве. Итак, я повторяю мое прежнее предложение, я предлагаю решить, кто из нас примет яд. Только решать мы теперь будем вдвоем. И яд, — он снова приподнял пузырек, — будет настоящий. От этого порошка остается лишь отвратительный вкус во рту.

У Гранта наконец мелькнула догадка.

— Ты подменил яд?

— Естественно. Тебе, может быть, кажется, что ты хороший актер, Грант, но, по правде говоря, тебя насквозь видно. Я понял, что ты что‑то замышляешь, пожалуй, раньше, чем ты сами отдал себе в этом отчет. За последние дни я обшарил весь корабль. Было даже забавно перебирать все способы, какими ты постараешься от меня отделаться. Мне это помогло скоротать время. Яд был настолько очевиден, что прежде всего я позаботился о нем. Но с сигналом опасности я, кажется, переусердствовал и чуть не выдал себя, поперхнувшись первым же глотком: соль плохо совместима с кофе.

Он снова невесело усмехнулся.

— Вообще‑то я надеялся на что‑то более тонкое. Я нашел пятнадцать абсолютно надежных способов убийства на космическом корабле. Но описывать их сейчас мне не хотелось бы.

Это просто фантастика, подумал Грант. С ним обходились не как с преступником, а как со школьником, не выучившим урока.

— И все‑таки ты готов начать все сначала? — недоверчиво спросил он. — И в случае проигрыша даже сам принять яд?

Мак‑Нил долго молчал. Потом медленно заговорил снова:

— Вижу, ты все еще мне не веришь. Это не соответствует твоему представлению обо мне, не так ли? Но, возможно, я смогу заставить тебя понять меня.