Ромен Люказо - Лаций. Мир ноэмов [litres]

Его пробрало дрожью. Почему?

Нет другого способа, заверили его в унисон. Корабль слишком велик, чтобы его вел один пилот. Это гигантское тело, уникальная и невероятно тонкая система, где, подчиняясь соглашению, заключенному очень давно, каждый элемент зависит от работы других. Я не пожелал, добавил Отон, раствориться в этом лабиринте функций – так же, как и вы сегодня этого не желаете. Как я вам сказал, у этого Корабля нет капитана – если не считать составное сознание. И вы, Эврибиад, вместе с вашими солдатами, отныне стали его частью. А теперь, когда мы поняли, что все работает как надо, – в путь!

И Эврибиад понял, что должен сделать. Внезапно из его горла вырвался рык – протяжный, дикий, собачий. Его лай пересек «Транзиторию», словно наэлектризовав ее, и Эврибиад почувствовал, что его сдерживаемая ярость – что-то новое, неизвестное духам, живущим в металлическом корпусе. Рыком он взбудоражил призраки своих эпибатов – тех, кто был тоже подключен к онейротронам, – и они ответили на его зов. Потом, уже вместе с войском, он рванулся по ледяному чреву, проскальзывая в его щели, туда, куда редкие ноэмы проникали с осторожностью. Его разум легко задел разум Фотиды. Она холодно наблюдала за всей этой сценой, отстранившись, словно эта демонстрация мужской агрессивности была всего лишь глуповатой игрой. Но когда он сделал ей знак, Фотида перебросила немного энергии ко внешним отсекам корабля.

С этим притоком энергии старые, очень старые оружейные системы завздыхали от радости, почувствовав, что возвращаются к жизни. Души у них не было, однако в них крылись мощные инстинкты. Кибернет осмотрел все оружие, хотя его было очень много, и ощутил его жадность. Они вибрировали от желания, чтобы высший разум овладел ими, привел в действие, задал им направление и цель. По приказу Эврибиада людопсы связались с военными машинами, мысленно разместились в электронных цепях и металлических шестернях. С глухим вздохом растянулись гидравлические поршни, защелкали шарикоподшипники, и воздух наполнился шепотом электрических моторов. Вдоль всего корпуса, меж огромных металлических чешуек, из которых состояла броня Корабля, в тишине безвоздушного пространства открывались и закрывались люки, клацая, как голодные челюсти, на секунду приоткрывая бездне вид на свои внутренности – готовые ко взлету отряды дронов, связки ракет и скопление энергетического оружия, созданного и для ближнего боя, и для того, чтобы разить издалека. Эврибиад, быстрый и легкий, как ветер, облетел их все, и, дотрагиваясь до них, ощущал жажду жестокости, дремавшую в этих механизмах, их нетерпеливое желание вновь познать огонь, которое они вынашивали все эти долгие века мира, в заточении на Кси Боотис. Было и другое: что-то вроде взаимного заражения. В обмен на их огромную, зрелищную силу, на обещание победы, которую они давали, эти машины смерти вбирали в себя характеры людопсов. Они сами становились стаей, ее копией, отражением, естественным продолжением из энергии и стали. С помощью оружия стая выживет и победит. В мощном психическом потоке механизмы тоже завыли, как волки в сумерках, хищники, наконец-то готовые выйти на охоту. Кусать и рвать! Рычать! Рычать! Шерсть дыбом, пасть оскалена! Кусать, еще и еще, распробовать кровь врага! Вот так гудели теперь защитные системы «Транзитории».

Эврибиад почувствовал, как что-то изменилось. Эта сила! Теперь он ощущал ее почти физически. Она лилась по составному сознанию, будто обжигающая река, поглощала и поляризовала каждого ноэма, направляла все эти души к единственной и определенной цели. По знаку Отона этот волевой поток превратился в движение. Ускорители частиц закончили накапливать антиматерию для расположенного на носу аттенюатора. Зачем? Эврибиад потянулся мыслью назад, за кипящий котел. Там было… какое-то присутствие, какое-то существо, клочок темноты. Оно было отделено от остальных – холодное, совершенно отличное от них и непонятное, наделенное такой странной логикой и таким необычным видением, что общение с ним было невозможным. Потому оно и не стало частью составного сознания. Эврибиад в порыве внезапного страха отступил, как животное, испугавшееся огня, – и понял, что этот мир таит в себе глубокие кошмары.

Прогремел взрывом радиоактивный распад, и к этому существу хлынула энергия. Монадический модулятор заряжен, рявкнул Рутилий.

И они полетели. Их пронзило неприятной аритмией, которая перетрясла их ощущения, а потом вернула на место. Как и секунду назад, Корабль, с помощью чуда, в нарушение всяких законов физики вынырнул уже в совсем ином расположении звезд.

Еще более холодное пространство – и более пустое – окружало Корабль. Поле восприятия Эврибиада теперь стало всеобъемлющим, вместило в себя и судно, и все, что вокруг, наполнилось мигающими иконками – грубой заменой тысяче органов чувств, которыми пользовалось составное сознание и которое никогда не станет доступно разуму людопсов. Материализовались векторы и конусы траектории, появились вереницы цифр, определяющих скорость корабля и возможность маневра.

Несколько секунд Корабль летел вперед, и Эврибиад воспользовался этим, чтобы новым множественным зрением осмотреть окрестности. Понадобилось усилие, чтобы вырваться из теплого, безопасного психического потока и мысленно приподняться над Кораблем. Теперь он виделся Эврибиаду красноватой точкой, окруженной сложными, постоянно меняющимися сообщениями. Стационарное состояние. Температура понижается. Неисправностей не обнаружено. Словно напрасный и неловкий перевод. Корабль был богом, возникающим из пустоты.

Однако составное сознание вдруг замешкалось. Подождите… Все повернулись к Аттику. Подождите! Я вижу три посторонних объекта! В его мысли просочилось некоторое беспокойство. Привычная ирония стройного деймона сменилась удивлением. Появились данные. На периферии их поля восприятия появился треугольник. Различить три корабля с помощью датчиков, уже перегруженных из-за мгновенного перемещения, было настоящим достижением. Мне это не нравится, нахмурившись, пробормотал Отон. Тут должна быть только Плавтина.

Данные проявлялись по ходу того, как слуги Проконсула анализировали новую информацию. На фоне космоса замерцали диаграммы и модели. По составному сознанию пробежала дрожь возбуждения, когда стало понятно, с чем они имеют дело. Тренировки закончены, сообщил Аттик. В мире нет ничего похожего на случайность, прогремел Отон. Неужели Плавтина нас предала?

Треугольник все рос в уголке космоса, и на каждой из его сторон велся анализ трех незнакомых кораблей – будто окно, открытое во время, пространство и перспективу. Эврибиад невольно вытянул шею, но эта картина была плодом мысли, и никаким мышечным усилием в этом странном мире невозможно было поменять положение или сократить расстояние.