Извращённый отшельник - Попал! Том 4 [СИ]

— Надо же, не думал, что такие привлекательные губы могут быть настолько грубы и жестоки. — улыбнулся Томи.

— Простите… я не это имела в виду. — поймала конфуз Юкине, её оброненная фраза могла быть понята как будто Томи — пустой и неинтересный для неё человек. — На самом деле я ожидала увидеть Вас раньше.

— Вот оно как. — сделал он вид, что не держит обиды, хотя и до этого не принял её слова близко к сердцу. — Я наблюдал за Вами со стороны, получая эстетическое удовольствие. И так уж случилось, что больше не мог оставаться в стороне, видя Вашу скуку.

— У Вас комплекс героя? — одарила она его насмешливым взглядом. Но сказанное не было насмешкой, она всего лишь кокетничала, но по-своему. Пусть это было грубо, но такова Юкине и притворяться с ним ей совсем не хотелось.

— У меня много комплексов. — играл с ней Томи. — Как и недостатков.

— Скажите мне. И я обещаю сохранить их в тайне. — прищурила она игриво взгляд. Не каждый мужчина мог признаться честно о своих недостатках.

— Боюсь моя эгоистичная натура не позволит раскрывать всех своих неполноценностей, но кое-чем я могу поделиться. — он махнул ей пальцем, чтобы она подвинулась ближе. И Юкине придвинулась.

— Мой недостаток: это любвеобильность. Говорят: для мужчины любить обеих — возможно. Но если любить ещё больше женщин, то значит этот мужчина вовсе не любит никого. Мне хотелось бы исправить эти нелепые устои.

Он отодвинулся от её ушка и встретился с ней взглядом. Конечно, Юкине видела как в вечер празднества духов Томи покидал зал с двумя дамами, а после ввязался из-за одной из них в войну. И сейчас эти слова… неужели он намекал ей, что не против закрутить роман? Или это лишь провокация?

— На этом закончим, Юкине. Вас будут ждать гости. — улыбнулся Томи. Он кивнул, собираясь уйти, но она остановила его.

— Подождите, Томас. Ваша рубашка. — указала она взглядом на пятно у его груди. — Вы ранены?

Томи посмотрел на белоснежную ткань с красным пятном.

— Немного перестарался на тренировке с оружием. — сделал он вид, что всё в полном порядке.

К ним по ступеням спустилась Ламира.

— Так-так-так. Значит это и есть господин Романов?

— Собственной персоной, — перевёл Томас на неё взгляд. — А Вы?

— Ох, называйте меня Ламира. — нелепо смутилась женщина.

— Приятно познакомиться, Ламира. — легонько кивнул Томи.

— Я не отпущу Вас, пока не обработаю раны. — сказала Юкине.

Ламира посмотрела с вопросом на подругу. И Тоджиро добавила.

— Не отказывайтесь, это моя благодарность за танец.

Томи улыбнулся и медленно моргнул, давая согласие.

— Раз это желание именинницы, то как я могу отказать?

Юкине кивнула, грациозно и плавно. Сразу понятно — особа королевских кровей.

— Ступайте за мной. — она направилась на второй этаж по ступеням, Томас с Ламирой последовали за ней.

Пока гости рассаживались на арене, пристроенной к особняку, Юкине открыла один из гостевых номеров. Им оказалась просторная комната в светлых приятных тонах. У стен стояли огромные горшки с растущими цветами, окно прикрывали светлые занавески, на полках шкафов и на столе стояли по несколько подсвечников. Здесь висели и несколько картин с восходящим из-за горы Солнцем и иллюстрацией битв средневековья. Томи отметил и пару статуэток самураев, а так же ширму, украшенную изображением ветки сакуры, за такими раньше переодевались гейши. Юкине включила светильник и прошла в комнату первой.

— Присаживайся. — указала она Томасу на кровать. Сама присела на стул возле, забросив ногу за ногу. Её разрез на чёрном платье совсем немного отъехал, обнажив идеальной формы бедро. Чистая белоснежная кожа, ни за что не скажешь, что такой куколке тридцать восемь. На её лице играла какая-то блудливая ухмылочка, а чёрные глаза, в которых явственно отражался комплекс всевластия, внимательно наблюдали за Томасом. Тот присел на кровать, Ламира же встала возле огромного зеркала, наводя порядок с причёской и делая вид, что она всего лишь привидение, при чём слишком сексуальное в таком красном платье и распущенными сейчас волосами.

Юкине сама потянулась к Томасу и расстегнула сначала его пиджак, затем рубашку. Кажется её дыхание совсем немного участилось.

— Сними это всё. — произнесла она спокойным тоном, на её коленках лежала баночка с лекарственной мазью, рядом на тумбе — влажные санитарные салфетки.

— Как скажете, госпожа Юкине. — он снял пиджак и рубашку, оставшись голым по пояс.

Ламира смотрела в отражение зеркала на идеальное тело Томи:

"Так-так-так… значит, вот каков этот дерзкий мальчик… Сложен он бесподобно, даже у меня слюнки потекли, представляю что сейчас с Юкине." — она улыбнулась, продолжая смотреть за теми двумя.

Чёрные глаза Юкине, наверное, рассмотрели каждый сантиметр молодого крепкого тела. Она потянулась к ране Томи и вытерла рядом с открывшимся порезом кровь. Японка действовала бережно и осторожно, но вполне уверенно.

— Нужно быть осторожнее, Томас. — сказала она, сменив салфетку. — Ваша жизнь не должна подвергаться бессмысленному риску.

— Я бы не сказал, что то был бессмысленный риск.

Уголок её губ приподнялся:

— Мужчины. Вечно сражаетесь друг с другом за всякие глупости.

— Разве глупость быть лучшим из лучших? — улыбался Томи.

— И что Вам это даст? — перевела она взгляд с раны на его глаза.

— Удовлетворение.

— Странный способ удовлетвориться. — Юкине нанесла мазь прямо поверх пореза.

— Если у Вас есть способ получше, то буду рад его узнать.

Ламира раскрыла в удивлении рот, остановившись расчёсывать волосы. — "Он это сказал?! Прямо вот так? У-у-у… что же ты ответишь, Юкине? Если откажешь такому лапочке, то тёте Ламире придётся приласкать его сердечко."

Юкине не отвела взгляд от его алых глаз. — "А он нахал. Посмел говорить со мной в таком тоне. Забавно. И почему меня всё устраивает?" — никто и никогда не говорил с сестрой императора в таком тоне и не говорил таких вещей. Для Юкине такое было в новинку, таких дерзких людей она видела лишь в фильмах. Возможно, поэтому у неё такая любовь к киноискусству? Но не один из актёров, кто играл мачо на экранах, не смог хоть как-то проявить себя перед Юкине в жизни. Все были слишком ничтожны, слишком обходительны и зажаты перед ней. Но вот сидит Романов и в лицо ей бросает не просто намёки, а НАМЁКИ! Только глупая женщина не поймёт его сказанных слов. — "Не пойму. Что это? Смелость? Наглость? Или глупость?" — продолжала она смотреть в его глаза, пытаясь найти ответ, сама же спросила:

— О чём Вы, Томас?

Вместо ответа он потянулся рукой к её застывшему лицу. И она позволила дотронуться его грубым пальцам к её нежной коже. Он провёл ими по белоснежной щеке, затем возле губ. И молча убрал руку. Юкине опомнилась не сразу. На её щеках вдруг показался едва заметный румянец, надо же, странное действие Томаса смутило её.