Кларк Смит - Зотика [сборник litres]

Сверху они оглядели равнину, изрезанную трещинами и выветренную, на которой виднелись белые стены и купола какого то странного города. Братьям показалось, что он находится всего лишь в нескольких лигах от них. Решив, что нашли в далеких песках какой то затерянный город, и надеясь наконец-то убежать от своих преследователей, они начали спуск по длинному склону, ведшему к равнине.

Два дня они шли по припорошенной пылью вязкой земле к постоянно отступавшим от них куполам, которые казались такими близкими. Их положение стало почти отчаянным, ибо у них оставалась лишь горсть сушеных абрикосов и на три четверти пустой бурдюк с водой. Вся провизия вместе с грузом драгоценностей осталась с грузовыми верблюдами каравана. Очевидно, им удалось избавиться от преследования гориев, но теперь их окружили красные демоны жажды и черные демоны голода. На второе утро верблюд Милаба отказался вставать и не отозвался ни на брань своего хозяина, ни на уколы его копья. Поэтому братьям пришлось поделить между собой оставшегося верблюда, и они ехали на нем вдвоем или по очереди.

Часто они теряли из виду сверкающий город, появлявшийся и вновь исчезавший, точно причудливый мираж. Но на второй день за час до заката они вступили вслед за длинными тенями разбитых обелисков и осыпавшихся сторожевых башен в переплетение древних улиц.

Очевидно, город когда то был блестящей столицей, но сейчас большинство его величественных дворцов превратилось в груды обвалившихся глыб. Барханы пришли сюда через горделивые триумфальные арки, заполонив мостовые и дворы. Шатаясь от усталости, оплакивая крушение своих надежд, Милаб и Марабак брели по улицам в поисках колодца или пруда, который пощадили бы жестокие годы опустошения.

В сердце города, где стены храмов и великолепных зданий все еще преграждали дорогу всепоглощающим пескам, они обнаружили развалины старинного акведука, ведущего к бакам, сухим, точно печки. Братья видели забитые пылью фонтаны на рыночных площадях, но нигде не было ни намека на воду.

Утратив всякую надежду, они вышли к развалинам высокого строения, которое могло быть дворцом какого-то забытого монарха. Огромные стены все еще стояли, как обломки былого величия города. Ворота, охраняемые позеленевшими медными изваяниями мифических героев, круглились уцелевшими арками. Поднявшись по мраморным ступеням, путешественники очутились в огромном зале без крыши. Гигантские колонны возвышались, словно подпирая пустынные небеса.

Широкие плиты пола были усыпаны обломками обвалившихся сводов, балок и пилястров. В дальнем конце зала виднелось возвышение из белого мрамора с черными прожилками, на котором, вероятно, с давних времен стоял королевский трон. Приблизившись к нему, Милаб и Марабак услышали тихое и неотчетливое бульканье, будто журчание скрытого от глаз ручья или фонтана. Звук, казалось, шел из глубин под полом дворца.

Отчаянно пытаясь определить источник этого звука, они взобрались на возвышение. Здесь с высокой стены рухнула огромная глыба, мрамор треснул под ее весом, и часть плиты обрушилась в подземелье, образовав темное зияющее отверстие. Именно из этой дыры и исходило журчание, непрестанное и ритмичное, словно биение сердца.

Братья склонились над ямой, вглядываясь в оплетенную паутиной тьму, сквозь которую пробивалось неверное мерцание от неразличимого источника. Они не смогли ничего разглядеть. Ноздрей коснулся сырой и затхлый запах, точно дыхание сокровищницы, долгие годы простоявшей запечатанной. Им казалось, что равномерный, похожий на гул фонтанов шум раздавался всего лишь в нескольких футах ниже, во тьме, ближе к одному краю разлома.

Ни один из них не смог бы определить глубину подземного склепа. Коротко посовещавшись, братья вернулись к своему верблюду, невозмутимо ждавшему у входа во дворец, и, сняв с него упряжь, связали поводья в один длинный ремень, чтобы использовать вместо веревки. У мраморного возвышения они закрепили один конец ремня на выступе упавшей глыбы и опустили другой в темную яму.

Крепко держась за веревку, Милаб спустился на глубину около десяти или двенадцати футов, прежде чем ноги нащупали твердую опору. Все еще не решаясь отпустить конец ремня, он очутился на ровном каменном полу. За стенами дворца быстро смеркалось, но сквозь дыру в плите над головой Милаба пробивалось слабое сияние, и бледный полумрак, проникавший в подземелье из каких то невидимых склепов или с лестницы, позволял видеть смутные очертания опасно покосившейся полуоткрытой двери.

Пока Марабак проворно спускался вслед за братом, Милаб оглядывался вокруг в поисках источника шума, так похожего на журчание вожделенной воды. Он различил перед собой в ореоле колеблющихся теней смутные и странные контуры какого-то предмета, который мог уподобить лишь огромной клепсидре или же фонтану, окруженному причудливой резьбой.

Подземелье быстро затопила непроницаемая тьма. Затрудняясь определить происхождение предмета без факела или свечи, Милаб оторвал лоскут от подола своего пенькового бурнуса, поджег и поднял медленно горящий обрывок на вытянутой руке.

В свете тускло тлеющего огонька путешественники более ясно разглядели чудовищно огромный предмет, громоздившийся перед ними, вздымаясь от усеянного осколками пола до теряющегося во тьме свода подземелья.

То был словно нечестивый сон безумного дьявола. Его основная часть или тело формой напоминало урну, стоя, словно на пьедестале, на странно накрененной глыбе камня в центре склепа. Она была серовато-белой, изрытой бесчисленными отверстиями. От груди и нижней части отходило множество похожих на руки и ноги ответвлений, свисавших до полу, будто чудовищные распухшие щупальца, а еще два отростка, упруго наклонившись, корнями тянулись в открытый и, на первый взгляд, пустой саркофаг из позолоченного металла с выгравированной на нем вязью причудливых древних значков.

Похожий на урну торс венчали сразу две головы. Одна была украшена острым, как у каракатицы, клювом и длинными раскосыми разрезами на том месте, где обычно располагаются глаза. Другая же, уютно расположившаяся рядышком с первой на узких плечах, была головой старика, мрачного, царственного и ужасного, с горящими, словно кровавые лалы, глазами и косматой, длинной, будто мох в джунглях, растительностью на омерзительно пористом носухоботе. Под хоботом на боку вырисовывались смутные очертания ребер, а некоторые выросты-щупальца заканчивались человеческими руками и ногами или обладали человекоподобными суставами.

В головах, членах и уродливом теле периодически раздавалось загадочное журчание, побудившее Милаба и Марабака проникнуть в склеп. При каждом звуке из чудовищных пор выделялась склизкая влага, медленно катящаяся вниз нескончаемыми каплями.