Гораций Голд - И всё он перепутал

— Уверен, ты будешь в порядке, па, — вставил Арнольд.

— Этот негодник тоже здесь? — воскликнул Стоун. — Это он виноват во всем!

— Спокойнее, спокойнее, — сказал доктор, — несчастный случай может произойти с каждым.

Стоун слышал, как тот опустил жалюзи. И сразу, как будто они служили выключателем, в комнате вспыхнул свет, и все вокруг стало ярким.

— Отлично! — обрадовался Стоун. — Совсем другое дело. Выходит, сейчас ночь, и вы просто экономите электричество, да?

— Сейчас разгар дня, Эдгар, мой дорогой, — возразила жена. — Просто доктор Ранкин опустил жалюзи и…

— Пожалуйста, — вмешался доктор. — Если вы не возражаете, мне нужно кое-что прояснить.

Он приблизил к Стоуну свой офтальмоскоп. Когда он посветил, в глазах Стоуна все вдруг почернело, и он громогласно заявил об этом доктору.

— Почернело? — беспомощно повторил доктор Ранкин. — Вы уверены? Не внезапная вспышка света?

— Чернота, — утверждал Стоун. — И чья это была идея, поместить меня в кровать, усыпанную хлебными крошками?

— Она только что застелена…

— Здесь крошки, я, кажется, ясно сказал. И в подушку будто камней напихали.

— Что еще беспокоит вас? — спросил встревожено доктор.

— Холодновато тут у вас, — Стоун ощутил, как его снова охватил страх. — Было лето, когда я свалился с лестницы. Только не говорите мне, что я пролежал без сознания до самой зимы.

— Нет, па, — ответил Арнольд. — Это было вчера.

— Я позабочусь об этом, — твердо сказал доктор Ранкин. — Боюсь, вам и сыну придется уйти, миссис Стоун. Мне нужно сделать несколько тестов с вашим мужем.

— Он будет в порядке? — жалобно откликнулась она.

— Конечно, конечно, — рассеянно ответил доктор, хмуро посматривая на дрожащего пациента. — Шок, видите ли, — пробормотал он.

— Черт возьми, па, — сказал Арнольд. — Мне жаль, что так случилось. А я как раз прибрал дорожку.

— И мы позаботимся о магазине, пока тебе не станет лучше, — пообещала миссис Стоун.

— Даже не думайте! — завопил Стоун. — Вы разорите меня!

Доктор торопливо закрыл за ними дверь и вернулся к кровати.

Стоун целиком закутался в легкое летнее одеяло. Никогда еще в жизни его так не морозило.

— Разве вы не можете дать мне побольше одеял? — пожаловался он. — Вы же не хотите, чтобы я умер от пневмонии?

Доктор Ранкин открыл жалюзи и спросил:

— Что вы видите?

— Ночь, — проскрежетал Стоун. — Еще одна идея экономить электричество, соединили жалюзи с выключателем?

Доктор опустил жалюзи и сел возле кровати. Его бросило в пот, пока он отыскал кнопку вызова и нажал ее. Вошла медсестра, и пристально всмотрелась в их сторону.

— Почему вы сидите без света? — спросила она.

— Ха? — воскликнул Стоун. — Он включен.

— Сестра, это я, доктор Ранкин. Принесите мне кусочек наждачной бумаги, несколько ватных тампонов, кубик льда и обед для мистера Стоуна.

— Есть что-нибудь, что ему вредно?

— Это я и хочу узнать. Поторопитесь, пожалуйста.

— И побольше одеял, — добавил Стоун, трясясь от холода.

— Одеяла, доктор? — удивленно спросила она.

— Штук семи хватит, — сказал тот. — Я думаю.

Потребовалось десять минут, чтобы в палату доставили все, что нужно. Стоун продолжал клянчить одеяла, даже когда его укрыли всеми семью. Его все еще бил озноб.

— Может, немного горячего кофе? — попросил он.

Доктор согласился, медсестра наполнила чашку, и по требованию Стоуна добавила ровно полторы ложки сахара. Едва больной отхлебнул кофе, как тут же фонтаном выплеснул его изо рта.

— Он ледяной! — взвизгнул он. — И кто же мешает в него соль?

— Соль? — медсестра старательно рассмотрела поднос. — Так темно здесь.

— Я позабочусь об этом, — поспешно сказал доктор Ранкин. — Спасибо.

Она осторожно добралась до двери и вышла.

— Попробуйте это, — сказал доктор, подав еще одну чашку.

— Совсем другое дело! — воскликнул Стон. — Черт бы побрал этих неумех. Таким нельзя позволять работать в больницах.

— А теперь, если вы не возражаете, — сказал доктор, — я бы хотел провести несколько тестов.

Стоун все еще был сердит за шутку, сыгранную над ним, но охотно выполнил все задания.

Закончив, доктор Ранкин откинулся на стуле. Пот лился по его лицу и за воротник, а выражение на лице стало таким ошеломленным, что Стоун порядком встревожился.

— Что случилось, доктор? — У меня… мне того…

— Нет, нет. Ничего страшного. Никакой опасности. По крайней мере, я надеюсь на это. Но я не могу быть полностью уверен.

— Вы не можете быть уверены, буду я жить или помру?

— Послушайте, — с мрачным видом доктор Ранкин подсел ближе. — Сейчас самый разгар дня, и все же вы ничего не видите, пока я не затемняю комнату. Кофе был горячим и сладким, а вам он показался холодным и соленым, но как только я добавил кубик льда и ложку соли, как он для вас обрел прекрасный вкус. Сегодня — небывало жаркий день, но вы мерзнете. Вы сказали мне, что наждачная бумага чувствуется гладкой, а затем ругались, что кто-то воткнул булавки в ватные тампоны, хотя их там, разумеется, не было. Я показывал вам предметы разного цвета, и вы видели фиолетовый вместо желтого, зеленый взамен красного, синий, где должен быть оранжевый и так далее. Теперь вы понимаете?

— Нет, — испуганно ответил Стоун. — Что случилось?

— Я могу только предполагать. Мне пришлось удалить осколок кости из вашего мозга. Очевидно, он перемкнул сенсорную систему.

— И что произошло?

— Каждое из ваших чувств было полностью изменено. Вы ощущаете холод вместо жары и жару вместо холода, вкусное вам кажется невкусным, а невкусное вкусным, грубое и гладкое так же поменялись местами, как и прочее. И вдобавок вы видите цвета наоборот.

Стоун подскочил.

— Душегуб! Жулик! Вы угробили меня!

Доктор бросился за успокоительным. Но вовремя передумал и схватил шприц с нервным стимулятором. Тот отлично сработал, хотя пришлось постараться, чтобы ввести его сопротивляющемуся пациенту. Стоун немедленно заснул.

Девять одеял укрывали Стоуна, под головой лежал мешок цемента вместо подушки, когда прибыл адвокат, Мэнни Лубин, чтобы услышать обвинения, которые его клиент хотел выдвинуть против доктора Ранкина. Доктор находился здесь же, чтобы защищать себя. Присутствовала и миссис Стоун, несмотря на возражения своего мужа.

— Она всегда поддерживает тех, кто против меня! — возмущенно крикнул тот.

— Буду честен с вами, мистер Лубин, — сказал доктор, после того, как Стоун умолк, сорвавшись на пронзительной ноте. — Я искал подобные случаи в медицинской практике, но этот станет первым в своем роде. Не считая того, — он быстро поправился, — что я еще никому не говорил об этом. Я надеюсь, что процесс полностью обратим. Время лечит, как известно.