Сара Монетт - Гибель лазарета «Чарльз Декстер»

Наделав бинтов из полосок ткани, Синтия перевязывала раненых членов экипажа. Накладывала шины из подручного материала. Команда, в свою очередь, латала «Ярмулович астрономику». Хоронить погибших было нелегко. Синтия стояла рядом с Хестер, подруга сжимала ее руку крепко, до синяков, но Синтия не возражала.

Теперь они делили одну каюту, в тесноте, как говорится, да не в обиде. Перед тем как впервые лечь спать после возвращения, она старательно чистила зубы, надеясь окончательно избавиться от мертвецкого духа «Чарли». Войдя в каюту, обнаружила в своем гамаке, который висел над спальным местом Хестер, двух спрятавшихся чеширов. К своему удивлению, Синтия вдруг расплакалась.

— Я в порядке, в порядке, — сказала она, предваряя расспросы. — Просто не думала, что они меня найдут.

— Они тебя знают, — ответила Хестер, как если бы все было так просто.

«Ярмулович астрономика» послала тревожный сигнал. Прежде чем отправиться в путь, около разлагающегося тела буджума они оставили буй, предупреждающий об опасности. В универсальном коде не предусматривалось обозначения для «воскресших». Хестер рассказала подруге о решении Сената факультета подать соответствующую заявку на присвоение такого кода. А пока буй попеременно передавал два сигнала опасности: «эпидемия» и «брандашмыги». Надеялись, этого будет достаточно для избавления от любопытных.

И, как всегда, поползли слухи. Синтия считала, слухами можно добиться больше, чем сотней буев. Менее чем через неделю живой корабль «Джудит Мерил» перехватил их тревожный сигнал и пришел на помощь. Его команда так сильно хотела знать детали случившегося, что смогла преодолеть врожденное недоверие к архамерцам. Синтию, которая не принадлежала к архамерской расе, они замучили расспросами едва ли не до смерти. Она не противилась и пересказывала историю как можно чаще, чтобы в нее поверили. Была уверена: команда задает так много вопросов для перепроверки информации, полученной от архамерцев. Все знали архамерцев как великих лгунов.

Ее удивило и даже тронуло их искреннее огорчение, когда они узнали о том, как Фиоренцо погубила «Чарли». Космачи с рвением защищали свой корабль и с радостью линчевали бы Фиоренцо, если б могли. Мысль о том, что она воскрешала мертвых, их напугала, но таких бурных эмоций не вызвала. Гибель «Лазарета „Чарльз Декстер“» должна была стать легендой, а Фиоренцо — остаться в людской памяти лишь злодейкой, а не ученым, стремящимся к знаниям, пусть и с дурными мотивами.

Когда «Ярмулович астрономика» пришвартовалась в грузовом блоке «Джудит Мерил», Синтия с Хестер (и несколькими чеширами) переселились в общежитие, которое находилось под левым передним плавником корабля. Стюард предложил Синтии отдельную комнату, но она отказалась. До возвращения на станцию «Фарадей» контракт связывал ее по рукам и ногам с «Ярмулович астрономикой», но гораздо важнее, что дружба еще крепче связывала ее с Хестер.

А если совсем откровенно, она не хотела спать в одиночестве.

Вернувшись в комнату после вахты, она как-то спросила:

— Почему запрещенные знания запрещены?

Хестер посмотрела на нее с беспокойством.

— Не бойся, цилиндров Ми-Го я не находила, — ответила Синтия, сама удивляясь тому, с какой легкостью шутит о подобных вещах. — Просто думала о Фиоренцо и том, где находится эта пресловутая черта. Кажется, я так и не поняла.

— Нет, — ответила Хестер. — То, что Фиоренцо поступает неправильно, ты поняла гораздо раньше меня.

— Я поняла, что Фиоренцо склонна к суициду. А это не одно и то же.

— Нет, конечно. Но ты посмотрела на Нгао и увидела неправильность. Ты прежде всего увидела человеческие страдания, а не научные достижения.

Синтия моргнула. Она пыталась найти информацию о майоре Нгао, майоре Киравате Нгао, лицензированном медбрате, магистре медицинских наук, но ей пришлось отказаться от попытки отыскать его родных. Что она могла им сказать? «Мне жаль, что ваш любимый человек был убит и воскрешен беспринципным ученым. Возможно, он до сих пор находится в таком состоянии в чреве мертвого буджума и, вероятно, даже в сознании, хоть и разорван на части». Это уже граничило с жестокостью.

Она постоянно думала о Нгао и остальных членах команды «Лазарета». Сам «Чарли», по крайней мере, покоился с миром, даже псевдопризраки исчезли незадолго до того, как «Джудит Мерил» взяла их на буксир. Значит, разрывы в ткани пространства-времени начали зарастать. Но воскрешенные мертвецы все еще были заперты в ловушке мертвого корабля, и Синтии оставалось лишь надеяться, что действие сыворотки Фиоренцо когда-нибудь закончится.

Увы, порой «когда-нибудь» — всего лишь синоним слова «никогда».

— Ты сама говорила, — возразила ей Хестер, желая отвлечь от бесполезных навязчивых мыслей, — что никого бы не засунула в цилиндр. Подозреваю, ты прекратила бы все эксперименты, если бы внутри были мозги.

— Нет, — с вызовом пробормотала Синтия. — Я все еще считаю, что можно найти полезное применение этим знаниям.

— Помнится, то же самое мы и говорили тебе о Фиоренцо, — отрезала Хестер.

— Ох! — Синтия вздохнула и залезла в гамак.

Растолкала чеширов, освободила себе побольше места.

— Я всегда думала, что «запрещенные знания» — такой способ сказать: «не делай того-то, ведь „в глуше рымит исполин — злопастный бран- дашмыг“», — задумчиво продолжила Хестер. — Или, к примеру, Ми-Го.

— Чаще всего так и бывает.

— Да, но такое нас не останавливает. — Хестер посмотрела на Синтию, глаза ее потемнели: — Может, это и есть — худшая часть человеческой натуры. Нас ничто не останавливает. А если и останавливает, то ненадолго.

— Ненадолго, — согласилась Синтия, поглаживая чудовище с щупальцами, которое свернулось клубочком на ее коленях и начало урчать.